Андрас откинулся на спинку стула. Я пристально смотрела на него, и он не сводил с меня взгляда.

– Во власти существуют разные уровни. К одному относятся влиятельные люди, к другому – правящие классы, к третьему – политики. Власть есть и у дешевых игорных притонов, чья внутренняя иерархия строится на наркотиках и шестерках, которые делают грязную работу за пару пачек засаленных купюр. А есть те, кто не принадлежит ни к одной из этих категорий. Это мыши, которые считают, что они влиятельны, как политики. Мыши не опираются ни на иерархию, ни на деньги.

– И на что же они опираются? – спросила я, не отводя взгляда.

– На принцип личной мести.

Я задумалась о странной морали, которой придерживался Арчер и подобные ему и которая, наверное, заключалась в трех словах: «око за око». Препираясь тогда с Зорой, Арчер предостерегал ее от физического столкновения с ним, хоть и знал, что она его не тронет, – возможно, у него были основания для такой уверенности.

Эта мораль, на мой взгляд, не давала никаких гарантий, но Андрас, казалось, был абсолютно уверен, что вопрос исчерпан и больше ему ничто не грозит.

– Арчер ответил тем же. Сравнял счет. И я не стану нарушать равновесие, если только он снова не заявится в клуб.

– И на что это похоже? На ковбойское родео? – спросила я, насмехаясь над этой чепухой. – Тогда он мог бы попробовать еще раз!

– Мог бы, да. Но однажды ему уже было плохо, и он знает, что я сразу отсыплю ему двойную порцию неприятностей. А учитывая, как прошла наша первая встреча…

Я внимательно посмотрела на него.

Я уже давно поняла, что интеллект заключается не в умении использовать сильные аргументы или изощренные слова, а в способности сделать свою речь понятной для слушателя. Мне вспомнилась глупая сказочка, которую Андрас рассказал Арчеру: несмотря на гротескную сатиру этой маленькой истории, смысл ее был ясен как день.

– Все это… – я недоверчиво покачала головой, не в силах подобрать точные слова, чтобы выразить свою мысль, – …какой-то абсурд.

– Нет, – поправил меня Андрас, – это баланс.

– И ты совсем не думаешь о маленькой девочке, да?

Я еле выдержала взгляд его неподвижных зрачков.

– Ты должен быть для нее надежной опорой и защитой. Должен создать для нее уютную, здоровую обстановку, в которой она могла бы спокойно расти. А ты приходишь домой в синяках и кровавых ссадинах!

Наверное, я сошла с ума. Что, черт возьми, я делаю? Читаю нотацию? Андрасу?!

Нет, я проецировала на эту маленькую девочку свою израненную часть. Озвучивала то, чего желала бы для себя. То, чего я хотела всю свою жизнь.

Девочке не на кого больше рассчитывать, Андрас – ее единственный родственник. И он должен оберегать и защищать ее, а не вести себя как безответственный, эгоистичный дурак.

– Ты ничего не знаешь, – процедил он тихо, губы его едва шевелились, а зрачки казались кусочками необработанного кварца, но меня не пугал источаемый ими холод.

– Она твоя сестра.

Голубое небо задрожало между его веками и на миг сделалось ярче – в подтверждение правильности моих слов.

Олли была младшей сестрой Андраса. Несмотря на малое сходство и большую разницу в возрасте, их связывали именно такие узы. Их объединяло что-то настолько естественное и нерасторжимое, что воспринимается как маленькое чудо теми, у кого никогда не было братьев или сестер. Это особая связь между людьми, ее не охарактеризовать словами; возможно, только те, кому не хватает таких взаимоотношений, способны прочувствовать их уникальность и проникнуться ими.

– Уходи.

Андрас смотрел куда-то сквозь меня, словно был не здесь, а где-то за пределами времени, там, где терялся его взгляд и куда никто не смог бы попасть.

Потом он встал, швырнул упаковку со льдом на стол позади себя. Движения уверенные и безапелляционные.

– Уходи.

– Хорошо, – сухо ответила я, – но знай, что больше я ничего не буду делать для тебя.

– Для меня? – Андрас насмешливо приподнял бровь и медленно двинулся в мою сторону. – Ты же только что сказала, что помогла мне ради себя.

– Не прикидывайся, что не понимаешь, о чем я говорю, – прошипела я, тыча пальцем Андрасу в грудь.

Он опустил глаза на мой указательный палец, упершийся в него, такой тонкий и хрупкий и в то же время дерзкий.

Андрас нависал надо мной скалой, я чувствовала исходящую от него силу, но почему-то не отступала и не пятилась.

– Нет, ты все-таки объясни. Мне не терпится услышать, что ты скажешь, – яростно прошептал он, подходя ближе, все сильнее упираясь в мой палец, предвкушая извращенное удовольствие от копания во мне. – Просвети меня, ведь я постоянно натыкаюсь на тебя там, где тебя не должно быть. Почему так получается?