Шрифт:
«Отдай их мне».
Воспоминание танцевало в сумраке рассвета.
Сидя на диване, где я укрылась от мира несколько часов назад, я снова увидела ее перед собой – как будто опять потревожила старую рану.
Сердце, казалось, билось везде: в горле, в голове, в глазах за пеленой слез, в пластах боли, залегающих в глубинах души. Я все еще чувствовала себя рабой бессилия. Пленницей паники.
Я все еще видела себя там, сидящей на полу и умирающей на дне глаз, которые слишком сильно любила.
Я не могла больше смотреть на брошюры, лежавшие на диване. Заставив себя подняться, я пошла в ванную и умыла лицо.
Надежда – это что-то, что ты бессознательно впускаешь в свое сердце, это семечко, которому ты даришь весь свет, который в тебе есть. И она забирает всё – твои луны и твои звезды, но при каждом разочаровании в душе становится все темнее, и чем сильнее боль, тем больше уверенность, что ночь в твоей душе никогда не закончится.
И начинаешь думать, что боль сама по себе и есть твоя единственная надежная опора.
Потрясенная, я решила одеться и выйти на улицу. Захотелось окунуться в волшебство города, в его добрую, доверчивую атмосферу, которую приносят с собой только эти дни года.
Я дорожила чувствами, которые вызывало во мне Рождество.
Пропитанный магией воздух, огни, способные озарить каждый уголок сердца… В Рождество я вспоминала свое детство, позолоченное счастьем, когда мама брала меня на руки, чтобы я дотянулась до высокой ветки и повесила игрушку на елку.
Рождество пахло домом. Семьей. Жизнью.
Вдохнув свежего утреннего воздуха, я побрела по улицам, пытаясь очистить голову от дурных мыслей. Я бродила, завернувшись в пальто, пока снова не оказалась перед той красивой кондитерской.
Я снова полюбовалась витриной. Она сияла теплым, мягким светом лампочек, как сундук с сокровищами, и манила ароматом свежей выпечки.
Имбирные домики, пирамидки из нуги в окружении хорошеньких щелкунчиков, чудесно украшенные бисквитные рулеты. Невозможно было оторвать глаз от этих лакомств, они зачаровывали. Я не заметила стоявшего рядом человека, пока его голос не вырвал меня из приятного оцепенения.
– Мне кажется, я вижу, как у тебя слюни текут!
Я повернулась, из-под бейсболки на меня смотрел Джеймс, на его тонких губах играла шутливая улыбка.
В одной руке он держал пакет с маленькими свертками из красной бумаги, другую засунул в карман потертых джинсов. В покрасневшем ухе под бейсболкой блеснула серьга. На нем была тонкая кожаная куртка с шерстяной подкладкой, которая явно не грела в такой холод.
– Привет, Мирея! Вот так встреча! – Он подошел ближе и повернулся к витрине, чтобы тоже полюбоваться кондитерским раем. – Любишь сладкое?
Я втянула голову в плечи, как маленькая девочка, перепачканная украденным со стола шоколадом.
– М-м-м… – протянула я.
– То есть любишь?
– Да, немного.
Он усмехнулся, глядя на меня, слегка сморщив нос от любопытства.
– Никогда не подумал бы. Ты похожа на любительницу черного кофе без сахара.
Я уткнулась подбородком в шарф и искоса посмотрела на него.
– А как ты здесь оказался?
– О, у моего друга тут неподалеку потрясающий магазинчик декоративных украшений. – Джеймс махнул в сторону зданий на углу улицы. – Я купил племянникам, детям сестры, музыкальный стеклянный шар с пингвинчиками. Они такие обожают. – Поняв по моему взгляду, что о его сестре и племянниках я слышала впервые, Джеймс слегка пожал плечами. – А ты какими судьбами в этом районе?
Я кивнула через плечо и ответила:
– Живу рядом.
Джеймс вдруг просиял. В его ореховых глазах отразились огоньки витрины, он азартно потер ладони, как будто только что сорвал джекпот.
– Отлично! Я замерз…
– Хм?
– Такое со мной периодически случается. Я в этой куртке неотразим, но за красоту приходится платить…
– Погоди, ты что, сам себя приглашаешь ко мне в гости?
Он застыл в смешной позе и какое-то время смотрел на меня, будто пытаясь понять, что сказал не так.
– Ты права, – в итоге выдал он, расправляя плечи, – с моей стороны это нагло, тем более после того, как я тебя отшил…
– Чего? Ты меня отшил?
– Ну сказал тебе, что ты меня не интересуешь как женщина. – Джеймс подышал на замерзшие руки и опустил голову, но я могла поклясться, что он улыбается. – В общем, разбил тебе сердце…
Я не удержалась и сердито хлопнула его по плечу. Он театрально схватился за «ударенное» место и зашатался.
– Ой, – простонал он, как ребенок, – ты портишь мой имидж! – Затем он хватанул воздух ртом и оглушительно чихнул.