– Ты сам себе его портишь, – ответила я шутливым тоном.

Он удивленно посмотрел на меня, а я повернулась и пошла по тротуару, потому что свет в витрине больше меня не согревал.

Джеймс так и остался стоять перед кондитерской – растерянный и убежденный в том, что я ухожу, даже не попрощавшись с ним. Повернувшись, чтобы встретиться с ним взглядом, я тихо вздохнула, зарывшись подбородком в шарф. Затем кивнула.

– Пошли.

– Я совсем не знаю этот район, – сказал Джеймс, счастливый, как бездомный пес, только что обретший хозяина.

Он посмотрел на кнопки лифта, на деревянную обшивку стен, даже на зеркало в потолке, в котором отражались мы и соседи.

– Но от клуба все-таки далековато.

– Не очень. На метро я добираюсь до дома даже быстрее, чем ожидала.

– Ты возвращаешься ночью одна?

– Да…

Я вдруг так сильно напряглась, что даже слова стали тугими. В этот момент меня пронзила одна страшная мысль: «Джеймс не знает об Андрасе!» Он не имеет ни малейшего представления о том, кто мой сосед.

Черт! А если мы сейчас столкнемся с ним в коридоре?

Я повернулась, чтобы посмотреть Джеймсу в глаза, и он мне улыбнулся как раз за секунду до того, как двери – дзинь! – открылись, решив мою несчастную судьбу. Я застыла на месте, понимая, что уже слишком поздно придумывать какое-либо правдоподобное объяснение своему замешательству, и, как бы отчаянно я ни искала обходной путь, прямо сейчас его не найти.

– Мирея, мы выходим или еще покатаемся?

Я очнулась. Как приговоренная к виселице, вышла и побрела вместе с Джеймсом по коридору. Я шла медленно, словно пытаясь отсрочить надвигающуюся трагедию, и, когда дошла до дальнего угла, за которым были наши две двери, вытянула голову и кое-кого увидела.

Я не успела вздрогнуть, так как сразу поняла, что это не он. Под подолом длинной зеленой юбки пожилой леди виднелась пара старых тапочек.

Кармен стояла перед дверью Андраса, согнувшись и чуть ли не прижавшись щекой к стене. Я подошла и увидела, как она из узкой щели между стеной и плинтусом достает маленький ключ. Он блеснул в ее морщинистых пальцах.

М-да, вот так тайник, надежнее не придумаешь…

– Добрый день! – весело поприветствовала нас Кармен, заметив, что в коридоре она больше не одна.

Старушка одарила нас лучезарной улыбкой, затем открыла дверь и исчезла внутри квартиры.

– Классная у тебя соседка, – прокомментировал Джеймс.

Я закусила губу, чтобы не ляпнуть что-нибудь грубое.

– Да уж, – буркнула я, открывая дверь.

Кармен говорила, что сидит с ребенком, только когда Андраса нет. Перед приходом он обычно отправляет ей сообщение, тогда она укладывает девочку и убаюкивает ее детскими стишками, а затем возвращается в свою квартиру, что несколькими этажами ниже, всего за несколько минут до того, как он возвращается домой.

Где, черт возьми, носило этого негодяя, который только две ночи назад еле полз по этому коридору?

Джеймс стоял в центре гостиной и осматривал минималистическую, утонченную обстановку квартирки, пока я вешала пальто и спешно убирала с дивана брошюры.

– У тебя очень… мило.

Я была абсолютно согласна со своим гостем. Резко подобрев, я спросила, не хочет ли он выпить чего-нибудь горячего. Джеймс бросил куртку на спинку дивана и ответил, что не возражает против горячего шоколада.

– А это… – произнес он.

Я оторвалась от приготовления и увидела, что он держит кактус с надписью «Дай мне имя!».

Джеймс посмотрел на этот злобный маленький шарик, который жалил меня всякий раз, когда я пыталась худо-бедно поухаживать за ним, и слегка улыбнулся.

– Красавчик. И как ты его назвала?

– Никак. Я купила его себе в компанию.

– В компанию? Чтобы избавиться от чувства одиночества, девушка купила кактус?

Мое нахмуренное лицо было более чем красноречивым ответом. Джеймс тихонько рассмеялся, поставил кактус на место и забрался на высокий табурет у стойки. Он положил подбородок на скрещенные руки и стал наблюдать, как я вожусь с ковшиком, чем сильно меня смущал, потому что всякий раз, когда кто-нибудь сосредоточивал на мне внимание, я начинала нервничать.

– Ты могла бы назвать его Тимми.

– Я не буду давать колючке имя.

– Почему?

– Просто нет, и все. К тому же Тимми – ужасное имя.

– Тогда назови его Сандоканом.

Джеймс опять шутил. Я постоянно забывала, что ему двадцать девять и что нас разделяют целых десять лет. Значительная разница. У Джеймса была веселая мальчишеская душа, а меня жизнь рано «прибила к земле», нагрузив обязанностями взрослого человека. Различия в характере часто делали нас непонятными друг для друга, но каким-то странным образом мы с Джеймсом умудрялись сойти со своих полюсов и встретиться где-то на середине пути.