Так, на полях этой истории обнаруживаются реальный Иван Петрович Липранди и придуманный Иван Петрович Белкин. Еще раз обратим внимание – первый второму подсказал сюжет повести «Выстрел». «Родителю» же Белкина, как полагают, подсказал он сюжеты «молдавских» (или бессарабских) повестей – речь о «Кирджали» и утраченных «двух повестях, которые он составил из молдавских преданий, по рассказам трех главнейших гетеристов: Василия Каравия, Константина Дуки и Пендадеки, преданных Ипсилантием, в числе других, народному проклятию за действие и побег из-под Драгошан, где, впрочем, и сам Ипсиланти преступно не находился»[90].

Впрочем, не только.

«…Бендеры представляли особую характеристику своих жителей. Независимо от того, что здесь сосредоточивались всевозможные раскольничьи толки нашего исповедания и еврейского, но и фабрикация фальшивой мелкой монеты и в особенности турецких пар, выделываемых просто из старых солдатских манерок; подделка ассигнаций, паспортов и других видов. Чтобы запастись ими, стекались из отдаленных мест. Замечательнее всего было то, что до вступления на наместничество графа Воронцова в Бендерах, кроме солдат, никто не умирал с самого присоединения области, и народонаселение города, или форштата, быстро усиливалось. Бендерское население не иначе было известно, как под названием “бессмертного общества”»[91].

Что же это за странное такое «бессмертное общество» и источником какого произведения стала информация о «неумирающих» жителях Бендер?

Для начала – очередная история о двойниках, связанная с упомянутыми в «Дневнике» Липранди «раскольничьими толками еврейского исповедания». Речь, разумеется, идет о хасидах. Сразу предупреждаю: история детективная. Даже криминальная. И хотя случилась она несколькими десятилетиями позже поездки Липранди и Пушкина, но проливает свет на «бендерскую загадку».

Двойник господина Ф.

Что такое хасидизм? Само слово происходит от еврейского слова «хасид» – «благочестивый», таким образом, слово «хасидизм» можно истолковать как «учение благочестия». Сегодня это течение никто уже не называет раскольничьим; почти половина нынешних религиозных евреев относится к тем или иным хасидским общинам. Но в XVIII – начале XIX века правительство Российской империи считало хасидов еврейскими сектантами, откуда и появилось соответствующее название в записке И.П. Липранди. Важным элементом хасидского мировоззрения являлось и является совершенно особая роль главы общины – «адмора»[92]или «цадика» [93] . В данном случае «цадик» – не столько определение душевных качеств раввина, сколько еще и титулование: цадиками называли глав хасидских «дворов». Опять-таки, «двор» – это, с одной стороны, община, объединение хасидов определенного толка, а с другой стороны, двор – в квазимонархическом смысле, ближний круг цадика-«монарха». Хасидских дворов сегодня известно свыше ста. Есть более многочисленные и влиятельные, как, например, ХАБАД-Любавичи, вижницкие или сатмарские хасиды, есть менее многочисленные, насчитывающие всего несколько десятков семей.

В начале XIX века жил в местечке Ружин Киевской губернии хасидский цадик Исроэл Фридман. Здесь он основал свой «двор», почему и получил прозвище «Ружинский цадик» или «Ружинский ребе». Его последователей стали называть «ружинскими хасидами». «Двор» р. Исроэла был едва ли не самым пышным и богатым из всех тогдашних хасидских дворов. Здесь был целый штат слуг, шутов и музыкантов, здесь буквально била в глаза роскошь убранства дома (скорее, дворца) ребе.

Такое почти нарочитое пренебрежение обычаями скромности, которых придерживались многие хасидские цадики того времени, имело в учении Ружинского цадика особое, мистическое значение. Я не намерен здесь разбирать его смысл, поскольку речь веду о другом.

Ружинский цадик пользовался огромной популярностью и непререкаемым авторитетом как чудотворец, провидец и мудрец. Он был правнуком р. Дов-Бера из Межерич, знаменитого Магида [94] из Межерич, как его обычно называли, – ученика основателя хасидизма Бааль-Шем-Това.

Его популярность широко распространялась и за пределами еврейского мира. В «Еврейской энциклопедии Брокгауза и Ефрона», в частности, приводится такой факт:

«Часто к нему приезжали за советом русские и польские помещики. Профессор B. Maher (Die Juden unserer Zeit, Регенсбург, 1842; приведено y C. Городецкого в Евр. старине, 1909, III, 36 и сл.) посетил его в 1842 г. и застал y него фельдмаршала князя Витгенштейна, который “оказывал ему большое уважение и изъявил желание подарить ему красивый дворец в одном из местечек князя, если бы только тот согласился переселиться туда”»[95].

Вот именно авторитет и широкая известность, как в еврейском, так и в нееврейском обществе, привели р. Исроэла Фридмана к участию (вымышленному или реальному) в трагической и кровавой истории. История эта случилась в 1838 году и получила громкую огласку как «Дело о еврейском самосуде в Подолии, или Ушицкое дело». Известный историк С.М. Дубнов, публикуя документы об этом инциденте, предварил их следующим пояснением:

«От бесправной массы, замкнутой и обособленной, не знавшей языка того государства, которое зачислило ее в состав своих подданных после раздела Польши, русское правительство Николая I потребовало отбывания воинской повинности натурою. Еврейские родители должны были отдавать своих сыновей на 25-летнюю военную службу в далеких восточных областях государства, в чуждую враждебную среду… Люди всеми способами уклонялись от несения этой незаслуженной кары. Утаивались ревизские души, подделывались документы, рекрутов – подчас малолетних – прятали от зоркого ока “ловцов”. Но нашлись “мосеры” – профессиональные доносчики из среды евреев, которые ради денег или из мести сообщали властям о подобных проделках отдельных лиц или кагальных управ. Возмущенный народ иногда расправлялся с этими “мосерами” своим судом: их избивали или даже убивали…

Такова подкладка… “Ушицкого дела” 1838–1840 г. По Высочайшему повелению, 80 евреев из разных местечек Подольской губернии были преданы военному суду по обвинению в убийстве двух доносчиков – Оксмана и Шварцмана…» [96]

Тут следует сказать следующее: если представителей других народов в Российскую армию призывали с восемнадцати лет, то евреев – с тринадцати. Власти рассудили, что, коли религиозное совершеннолетие в еврейских общинах считалось с 13 лет, то и рекрутов можно набирать с этого же возраста. Понятное дело, что такое варварское решение многократно усиливало общий трагизм ситуации. Тем более что «ловцы», хватавшие уклонявшихся от службы подростков, возраст определяли не по документам, а на глаз. И в рекруты попадали не только тринадцатилетние подростки, но и десятилетние и даже восьмилетние мальчики, если «ловцам» они казались достаточно подросшими.