Лишив столько миллионов людей за сравнительно небольшой период времени, атлантическая работорговля оставила Африку в сильно ослабленном состоянии для конкуренции с другими частями света в тот самый момент, когда человеческое общество впервые стало глобализироваться. Не случайно в ту же самую эпоху население Британии и многих других частей Европы переживало бум. Где бы ни происходил в эту эпоху бурный рост населения, он ускорял урбанизацию, которая, в свою очередь, стимулировала всевозможные процессы модернизации. Рост населения привел к появлению более крупных и мощных государств, способных организовать и выставить большие армии. Это означало, что рынки сбыта были гораздо больше, а торговля могла значительно активизироваться. Но неуклонный рост рабства лишил Африку всего этого и сделал континент более уязвимым перед внешними конкурентами и агрессорами, особенно перед европейцами, которые не только сами быстро росли, но и, как мы видели, становились гораздо богаче за счет присвоения африканского труда, который по замыслу состоял в подавляющем большинстве из людей в расцвете сил.

Помимо самой работорговли, население Африки, равно как и ее политические институты, сильно пострадали в период широкомасштабного европейского завоевания континента в конце XIX века. Фактически, население Африки, вероятно, продолжало сокращаться даже в ранний колониальный период, в первые годы двадцатого века.

Если отток африканцев, начавшийся в конце Средневековья и достигший пика в период с середины XVIII по середину XIX века, представлял собой радикальный разрыв с прошлым континента, то запоздалое, но резкое восстановление роста африканского населения, начавшееся в межвоенные годы XX века, можно рассматривать как еще один радикальный разрыв - на этот раз, правда, не только для Африки, но и для всего человечества. Население Африки, которое за всю свою историю никогда не отличалось быстрым устойчивым ростом, в двадцатом веке 600 процентовувеличилось примерно на , поднявшись за сто лет, возможно, со 130 миллионов человек до 1 миллиарда. Хотя это превышает темпы роста населения, когда-либо ранее наблюдавшиеся на любом континенте в истории человечества, большинство, если не весь этот рост, следует понимать как своего рода восстановление или отскок после разрушительных действий прошлого. Однако демографический бум двадцатого века в Африке произошел слишком поздно, чтобы подготовить ее к конкуренции с Европой, Северной Америкой и другими глобальными центрами богатства и власти. Это объясняется тем, что основы для подъема этих регионов были заложены столетием или более ранее, когда мир стал тесно связан между собой посредством морского транспорта и торговли, что помогло обеспечить североатлантическим странам гораздо более выгодное положение в эпоху высокой глобализации экономики.

Еще более удивительным многим покажется тот факт, что рост Африки в XXI веке будет еще более впечатляющим, чем за рекордные сто лет до этого, и это во многом определит наше общее будущее как людей. Согласно прогнозам авторитетного Отдела народонаселения Организации Объединенных Наций, в середине века в Африке будет проживать около 1,4 миллиарда человек, а к концу XXI века их число может достигнуть 4 миллиардов. В этом есть горькая историческая ирония. Самый быстрый рост населения Африки произошел не под якобы благотворным управлением белых людей, а в эпоху независимости 1950-1960-х годов. Только тогда, а не во времена колониального правления, начались инвестиции в общественное здравоохранениеважные , и особенно в охрану материнства и младенчества.

Сейчас перед всем миром остро стоит вопрос: какую жизнь смогут обеспечить себе сотни миллионов новых африканцев, которые присоединятся к человеческому роду в ближайшие десятилетия, в сильно раздробленных государствах, доставшихся им в наследство? Ответ на этот вопрос повлияет на жизнь во всех других уголках мира, независимо от того, где вы живете и насколько далекой может казаться Африка для ваших сегодняшних забот . Человечество и Европа, в частности, могут столкнуться с огромным счетом за извлечение из Африки того, что они организовали и на чем нажились в прошлом. Если в этом столетии дела в Африке будут обстоять плохо, это выльется в невообразимо большие волны миграции по сравнению с сегодняшним уровнем. Мы станем свидетелями распространения новых заболеваний, хронических войн и терроризма - все это будет связано с политической нестабильностью и экономической отсталостью Африки. И все мы будем страдать от ухудшения состояния окружающей среды в глобальных масштабах, например, от уничтожения огромных уцелевших тропических лесов континента или океанов, с которыми он граничит.

Альтернативой подобным катастрофическим последствиям может стать только более серьезная и согласованная работа по кардинальному улучшению нынешней траектории развития Африки, в частности, за счет ускорения ее экономического развития, включая гораздо большую индустриализацию. Занятость и образование, особенно для девочек, станут ключевыми факторами как для этой цели, так и для того, чтобы решительно переломить демографическую кривую. К сожалению, пока нет никаких признаков того, что Европа, Запад или кто-либо еще - включая Китай, чьи отношения с континентом в последнее время привлекают большое внимание, - действительно готовы принять этот вызов. На самом деле, как отмечает гарвардский экономист Дэни Родрик, подъем новой индустриализации Китая за последние пятьдесят лет сделал последующую индустриализацию в значительных масштабах для всех остальных гораздо более сложной. Это особенно верно для большинства африканских стран, которые после Берлинской конференции остались с небольшими рынками и не имеющими выхода к морю или мало жизнеспособными государствами.

И последнее соображение, касающееся населения, связано с огромным внутренним перемещением населения в Африке в результате работорговли. По мере того как радиус действия или зона охвата бизнеса постепенно расширялась вглубь от прибрежных районов, человеческие цепи новых связанных невольников в группах размером от двадцати до ста человек перегонялись с места на место по пути к побережью. Джозеф Миллер сообщает, что " [кольцо] вокруг правого запястья каждого человека привязывало ее или его к основной цепи и препятствовало использованию правой руки для разрыва оков. Тех, кто сопротивлялся или падал, тащили по земле остальные члены группы". С ростом иностранного спроса на рабочую силу для плантаций Вест-Индии и резким увеличением внутренних перемещений в Африке, сопровождавших это развитие, начиная с XVIII века, на континенте произошло парадоксальное, на первый взгляд, увеличение практики рабства среди самих африканцев.

Это произошло по целому ряду причин. Во-первых, традиционные системы ценностей были радикально изменены новыми формами обмена, прямого или косвенного, с европейцами на импортные товары. С другой стороны, во многих местах нарушился порядок. Наконец, многие африканцы, ставшие предметом торговли, задерживались в промежуточных пунктах перевалки и никогда не достигали побережья. Это серьезно дестабилизировало их нечаянные "принимающие" общества. Более того, по мере того как прибрежные общества, понесшие потери населения на ранних этапах торговли, становились все более крупными игроками в этом человеческом трафике, многие из них стремились поглотить более поздних жертв торговли, прибывших из внутренних районов. Новые жители помогали им восполнить недостающее население, хотя и в виде рабов, и усилить позиции в борьбе с соседями-конкурентами. Когда в первой половине XIX века работорговля была окончательно остановлена, некоторые западноафриканские короли и вожди горько жаловались на то, что не только уничтожены их средства к существованию, но и что они, по сути, остались в мешке, вынужденные кормить и как-то интегрировать в общество большое количество новых людей, привезенных в рабство из внутренних районов при условии, что они будут проданы дальше. Многие из этих людей неизбежно становились рабами в новой (для них) африканской среде.

Эта динамика знакома почти всем культурам прибрежной Западной Африки, и ее по-прежнему неудобно признавать и обсуждать. Независимо от участия их предков в атлантической торговле, широкие слои населения Западной Африки и западной части Центральной Африки были вынуждены принимать пленников из других стран в свои этнические группы и, более того, в свои семьи через обращение в рабство. Это я знаю не только из изучения этого вопроса, но и из травматического опыта моих собственных родственников. Несколько лет назад в разгар семейного спора я узнал, что одна ветвь клана моей жены была рабыней другой ветви. Это было достаточно давно, так что теперь обе стороны воспринимают друг друга как полноправных кузенов. Однако бывшие порабощенные живут в большем достатке, чем многие из бывших поработителей, и во время спора один из них в один прекрасный момент дал знать об этом другой стороне, вновь открыв рану, которую все участники считали давно зажившей.