Труви, казалось, тоже чувствовала его настроение, и несколько раз я замечал, как она наблюдает за ним, и выражение ее лица было таким же страдальческим, как и у него. Когда им пришло время уходить, он обнял мать так крепко, что я испугался, как бы он не причинил ей боль. Я с удивлением увидел слезы на его щеках.

– Ты ведь приедешь на Рождество, да?
– спросила она его, вытирая слезы, как сделала бы любая хорошая мать.

– Я бы не пропустил его.

– Ты же знаешь, что можешь взять с собой Оуэна.

Он кивнул, но я видел, что лучше ему от этого не стало. Это подтвердило то, что я уже подозревал: я был лишь малой частью того, что его беспокоило.

Труви, однако, не пришлось удивляться. Труви знала.

– Милый, - сказала она, дотрагиваясь ладонями до его щек, - перестань. Ты здоров сейчас и будешь здоров позже. У нас будет еще много других праздников.

– Мы этого не знаем.

– Я знаю, - сказала она. И снова поцеловала его.
– Увидимся на Рождество.

ДЕКАБРЬ обрушился на нас с минусовыми температурами и мокрым, обильным снегопадом, который сорвал все оставшиеся листья с деревьев и повалил ветки на землю. Мы с Ником продолжали выгуливать его собак каждый вечер после ужина, дрожа от холода, обхватив себя руками, чтобы согреться, но тот дух товарищества, который был у нас в День благодарения, исчез. Я начал замечать, как он наблюдает за мной. Иногда мне казалось, что он ждет, когда я подойду к нему поближе, возьму его за руку, но иногда он выглядел испуганным. Иногда мне казалось, что я вижу облегчение в его глазах, когда я желаю ему спокойной ночи.

Мне потребовалось несколько дней, чтобы собраться с духом, но однажды вечером, когда мы сидели бок о бок и смотрели телевизор на его диване в окружении собак, я смог выдавить:

– Я бы хотел, чтобы ты поговорил со мной.

Он не смотрел на меня. Он едва моргнул. Его единственным движением было медленное поглаживание Бетти по голове.

– О чем?

– О том, что тебя беспокоит.

– Разве это не очевидно?

– Это только потому, что ты болен?

Он фыркнул с отвращением.

– Только потому? Разве это не достаточная причина?

– Но ты так изменился со Дня благодарения.

Он осунулся, злость, которую он пытался на меня излить, внезапно улетучилась.

– Для меня это всегда самое тяжелое время в году - между Днем благодарения и Рождеством.

В какой-то степени я мог это понять.

– Многие люди впадают в депрессию перед праздниками.

– Мне просто тяжело видеть своих родителей и гадать, проведу ли я с ними еще один праздник.

– Нет причин полагать, что ты этого не сделаешь.

– Нет причин полагать, что я это сделаю.

– Ник...

– Ты не понимаешь. Дело не только во мне. Дело в них. Я был молод, глуп и беспечен, а теперь я принес это, эту болезнь, в свою семью, как какое-то проклятие. Я чувствую, как моя мать наблюдает за мной, а отец взвешивает свои слова.

– Я думаю, тебе кажется.
– Я понял, что представлял, как люди пялятся на мою отсутствующую руку.

Он покачал головой.

– Это не так.

– Тогда это еще одна причина, по которой ты должен наслаждаться сейчас.
– Я глубоко вздохнул и потянулся, чтобы взять его за руку.
– Поэтому мы должны наслаждаться.

Он убрал руку, и что-то хрупкое внутри меня сломалось. Одним движением он разрушил каждую крупицу моей надежды. Я ненавидел то, как это было больно.

– Ник?

– У тебя все наоборот. Разве ты не видишь? Именно поэтому у нас ничего не получится. Именно поэтому тебе следует найти кого-нибудь другого. Потому что я не могу просить тебя проводить со мной каждый праздник, гадая, не последний ли он.

– А как же я? Я так понимаю, у меня нет права голоса в этом вопросе?

Он сжал челюсти, но ничего не ответил.

Однако я не мог его пожалеть. Не в этот раз. Я снова и снова соглашался с его доводами, но с каждым разом они становились все тоньше. Как нам обоим удастся исправить положение, когда мы оба были несчастны? Чем одиночество лучше счастья?

Я хотел потянуться к нему. Чтобы обнять его, поцеловать и утешить. Чтобы нарушить его границы, пока он не поймет, что я могу ему помочь. Но я не мог смириться с тем, что меня снова отвергнут.

Я встал, оттолкнув Бетти и Бонни.

– Куда ты идешь?