Однако, в основном я жил своей обычной жизнью, то есть прятался у себя дома.

Когда я, наконец, заговорил с ним снова, это было скорее совпадением, чем чем-либо еще. Я платил за то, чтобы мои продукты доставляли к моей входной двери каждую неделю. Я попросил, чтобы их оставляли на моем крыльце. Я заплатил онлайн и оставил чаевые водителю под ковриком. Все было устроено так, чтобы я мог избежать продуктовых магазинов, тычущих в меня пальцами детей, неловкости, когда я прижимал бумажник к телу культей, роясь в нем здоровой рукой, смущения курьера, который не знал, то ли вручить мне продукты, то ли занести их в дом.

Я как раз вышел на крыльцо, чтобы забрать их, когда Ник вернулся с работы домой. Он мог бы помахать мне рукой, может быть, крикнуть «привет» и продолжить свой путь вокруг дома к своей двери, но вместо этого он поднялся на крыльцо.

О тлично. Теперь вместо курьера мне при ш лось иметь дело с Ником.

– Что это?
– спросил он, глядя на пакеты и коробки у моих ног.

– Продукты.
– Я взял большую часть пластиковых пакетов за ручки и перекинул их через левую руку. Мой левый локоть был цел, а рука под ним была длиной почти в два дюйма, так что я мог подвешивать их на сгибе культи.

Вот что это было - культя. Некоторые люди предпочитали термин «остаточная конечность», но, на мой взгляд, он не соответствовал действительности. Это было все равно, что заменить диагноз «контузия» на «посттравматическое стрессовое расстройство». Как будто добавление большего количества слогов могло изменить ситуацию. Как будто, если фраза будет длиннее, моя рука тоже станет длиннее.

Я чувствовал, что Ник наблюдает за мной, когда я перекидывал ручки сумки через сгиб локтя, хотя мне от этого было не так неудобно, как обычно. Он не предложил свою помощь. Большинство людей отворачивались и делали вид, что не замечают моего затруднительного положения, или из кожи вон лезли, пытаясь сделать это за меня, но Ник просто стоял и наблюдал. Столько раз я злился на людей за то, что они помогали, когда в этом не было необходимости, но теперь я не мог не задаться вопросом, почему он этого не сделал.

Я взял последний пакет в правую руку, оставив только одну коробку.

– Я возьму ее, - сказал он.

И в мгновение ока я разогнался до ста восьмидесяти. Из раздраженного тем, что он не помогал, я превратился в раздраженного тем, что он это делал.

– Ты не обязан этого делать.

Он улыбнулся мне, и у меня возникло неприятное ощущение, что он точно знает, о чем я думаю.

– Я не проявляю милосердия. Я груб. Так я смогу войти в твой дом, а не ждать, пока ты пригласишь меня.
– Он взял коробку в левую руку и открыл передо мной дверь правой.
– После вас.

Было ли мое раздражение рациональным или нет, но ему удалось свести все на нет. Я не мог злиться, и от этого у меня не осталось ничего, кроме нервных бабочек в животе.

Он вошел следом за мной и, не дожидаясь приглашения, начал доставать продукты из пакетов, раскладывая их на столе, чтобы я мог их убрать.

– Я не видел тебя, - сказал он.

Я был рад, что мне не пришлось встречаться с ним лицом к лицу. Вместо этого я мог сосредоточиться на том, чтобы собрать банки с супом и поставить их в шкаф.

– Я был занят.

– Чем занимался?

– Работал.

– Где ты работаешь?

– Я работаю в «Здесь и сейчас». Это маркетинговая компания. В основном я занимаюсь дизайном брошюр и информационных бюллетеней, а также составлением рекламных кампаний на открытках.

– Ты работаешь дома?

– Да.

Теперь все продукты были разложены на столе. Он прислонился к нему, наблюдая, как я перебираю и убираю покупки.

– Тебе доставили продукты.

Это был не вопрос.

– Да.

– Я заметил, что в твоем почтовом ящике ужасно много каталогов.

Я остановился, уставившись на упаковку с закусками в своей руке. Наши почтовые ящики стояли рядом на переднем крыльце и были недостаточно глубоки, чтобы спрятать что-то размером с журнал. Могло быть замечено кем угодно, но это выглядело как вторжение.

– И что?

– Итак, я начинаю думать, что ты редко выходишь из дома.

Я захлопнул дверцу шкафа сильнее, чем намеревался, и повернулся к нему лицом. Я хотел сказать ему, чтобы он занимался своими делами, но не решился заговорить. Меньше всего мне хотелось начать заикаться.

Он уставился на меня в ответ, совершенно не обращая внимания на мой дискомфорт. Он указал на коробку в моей руке.

– Это дерьмо, знаешь ли. Слишком много натрия. Тонны глутаматов. Никакой питательной ценности.

Слишком быстро. От разговора с ним у меня закружилась голова. Он всегда слишком быстро перескакивал с одного дела на другое, от интимного к повседневному, в мгновение ока. Я посмотрел на куриный пирог.

– Это помогло мне продержаться так долго.

Он рассмеялся.