– И все же, я думаю, мы можем придумать что-нибудь получше. Как насчет того, чтобы вместо этого я приготовил тебе ужин?

Он хотел готовить для меня?

Я прочистил горло, проверяя, слушается ли меня язык, и, наконец, смог произнести:

– Звучит заманчиво.

Я НИКОГДА не был в квартире на цокольном этаже, кроме моего первого визита туда с Ником, но даже тогда мы вошли через заднюю дверь, прямо с заднего двора на кухню. У меня не было возможности осмотреть большую часть жилого пространства. Я всегда представлял себе белые ковры, изящную черную мебель и теплый послеполуденный свет, падающий через окна на пианино Регины.

На самом деле все было совсем по-другому. Полы были покрыты коричневой берберской плиткой в крапинку, а стены украшали деревянные панели прямо из семидесятых. Мебель Ника выглядела мягкой и уютной, но была скрыта под одеялами.

– Собакам не разрешено забираться на диваны, но они все равно это делают, - сказал он мне.
– Как только я выхожу за дверь.

Бетти, Берт и Бонни радостно запрыгали у его ног, пытаясь пробраться вперед. Я прошел через гостиную в столовую, где обнаружил пианино Регины с двумя не распакованными коробками и стопкой почты сверху. Я сел на скамью и приподнял накладку, закрывающую клавиши. Я провел по ним пальцами, не наигрывая никаких нот, но ощущая гладкость клавиш. Я представил, каково это - иметь возможность извлекать искусство из такого обыденного предмета.

Ник прошел мимо меня на кухню и вернулся оттуда с бутылкой минеральной воды и открытым пивом. Он поставил пиво на пианино передо мной. Я на мгновение уставился на коричневое стекло, на котором уже образовался конденсат.

– Тебе следовало бы воспользоваться подставкой.

– Ха!
– рассмеялся он.
– Ничего себе. Неужели я похож на парня, у которого даже подставки есть?

Я почувствовал, что краснею.

– Я бы не хотел, чтобы ее пианино испортилось.

Он озадаченно посмотрел на меня.

– Знаешь, она оставила его, - сказал он, наконец.
– Должно быть, оно не так уж много для нее значило.

Я опустил взгляд на свои колени, внезапно забеспокоившись, что мы больше не говорим о пианино. Что, возможно, он знает мой секрет, то, как я изо всех сил пытался убедить себя, что у нас с ней может быть совместная жизнь. Я чувствовал, что он наблюдает за мной. Я почти ощущал его любопытство.

– Ты собираешься спрашивать? – спросил я.

– Спрашивать о чем?

– Почему я живу как отшельник?

Он склонил голову набок, почти улыбаясь.

– А должен ли я?

– Нет.

Он пожал плечами.

– Полагаю, ты расскажешь мне, когда будешь готов.

– Не думаю, что когда-нибудь буду готов.

– Вполне справедливо.

Я отхлебнул пива не потому, что мне этого хотелось, а потому, что чувствовал себя неловко и надо было чем-то занять себя.

– Слушай, ты не возражаешь, если я приму душ перед едой? Я весь день работал и чувствую себя отвратительно.

– Конечно.

– Я мигом освобожусь.
– Он поставил стакан с минеральной водой на пианино. На полпути к выходу из комнаты он остановился и вернулся. Он вытащил из стопки почты нераспечатанный конверт и положил его под бутылку с водой вместо подставки. Он подмигнул мне и отвернулся. Я был рад, что его не было в комнате и он не мог видеть, как я краснею.

Полилась вода. Звук показался необычно громким в тишине квартиры. Я представил, как он сбрасывает одежду, встает под душ, позволяя горячей воде стекать по груди…

Стоп .

Я сделал огромный глоток пива, осушив, по крайней мере, половину бутылки, хотя и закашлялся. Я поставил остальное на конверт рядом с его водой.

Что теперь?

Передо мной маячило пианино, безмолвное и угрюмое. Скучало по Регине? Возмущалось ли оно тем, что его превратили из орудия искусства в пресловутый журнальный столик?

Я протянул руку и осторожно дотронулся до него, как будто клавиши могли рассыпаться под моими пальцами, как это случилось в моем сне о Регине. Я осторожно нажал на клавишу. Звук был едва различим за шумом льющейся воды. Я нажал ее снова, на этот раз громче. Одна-единственная нота. Я не знал, как взять аккорд. Я не знал, как придать мелодии гармонию. Я мог только нажимать на случайные клавиши, имитируя настоящую музыку. Мне стало необъяснимо грустно.

Оно предназначено для игры . Он о не сломается.

На этот раз я сильно ударил по клавише. В тот же момент в ванной выключили воду. Зазвучала нота, громкая и вибрирующая, но все еще одинокая. Все еще нуждающаяся в сопровождении.

Я почувствовал себя глупо, особенно когда в дверях появился Ник, одетый в спортивные штаны и футболку, с еще влажными волосами.

– Ты играешь?

Немного поддразнивая, но в его словах не было ничего злого, поэтому я рассмеялся.