Он остановился прямо передо мной, слегка пригнувшись, чтобы заставить меня встретиться с ним взглядом.

– Ты в порядке?

Нет, я не был в порядке. Я был в полном беспорядке. Смущен и пристыжен.

– П-прости меня, - выпалил я.
– Господи, мне так жаль!

– О чем? Мы пошли туда только для того, чтобы побить тарелки.

Мне показалось, что я услышал улыбку в его голосе, но не смог ответить на нее тем же.

– И все же...

– Оуэн, прекрати.
– Он взял меня пальцами за подбородок и приподнял его, заставляя посмотреть ему в лицо. Я увидел, что он действительно улыбается мне с добротой, которая во многом помогла мне избавиться от смущения.
– Тебе не нужно извиняться. Если уж на то пошло, я должен извиниться за то, что вынудил тебя пойти со мной сегодня вечером. И я выбрал самый неподходящий ресторан из всех возможных. Нам следовало уйти, как только я увидел, что там полно народу.

– Я чувствую себя дураком.

– Не надо, - просто сказал он.
– Для этого нет причин.

То, с какой легкостью он отнесся к моему неврозу, только ухудшило мое самочувствие.

– Я верну тебе деньги за вино и все остальное, что было в счете.

Он махнул мне рукой.

– Не беспокойся об этом.
– Он указал вниз по улице в сторону Квартала фонарей.
– Есть еще одно место, куда мы можем пойти. Ничего особенного, но там не будет так многолюдно, как в том греческом ресторанчике. Называется «Вайб». Знаешь такое?

– Нет.
– Я не знал ни одного заведения в городе, где не доставляли еду.

– Это что-то вроде забегаловки престарелых хиппи с бутербродами. Иногда, в задней части заведения играет живая музыка. Мы можем прогуляться туда и посмотреть, а если тебе не понравится, мы возьмем сэндвичи с собой, хорошо?

Я мог бы обнять его за то, что он так облегчил мне задачу.

– Хорошо.

Но вместо того, чтобы повернуться и увести меня от машины, он подошел на шаг ближе.

– Но сначала о главном.
– Он протянул руку и снял пальто с моих плеч.

– Я замерзну без пальто.

– Я знаю.
– Он стащил его и бросил на капот своей машины.
– Ты получишь его обратно.
– Затем, к моему удивлению, он начал расстегивать мою рубашку.

– Что ты делаешь?

– То, что мы должны были сделать до того, как вышли из дома.

Он закончил с пуговицами и стянул рубашку с моих плеч. Под ней на мне была футболка, под бретельками, удерживающими мою руку на месте, но все равно было странно, что он снимает с меня рубашку.

– Раздеваешь меня?
– Мой голос дрожал. Я с болью осознавал, как близко он стоял. Как приятно от него пахло. Ощущал нежность его рук, когда он помогал мне вынуть протез из рукава. Он оставил мою рубашку на капоте своей машины, как и пальто.

Он потянулся к пряжке на моем правом плече.

– Избавляюсь от этого.

Я покраснел, но стоял неподвижно, пока он расстегивал ремешок. Он был так близко, что я легко мог бы поцеловать его, если бы осмелился. Он справился с первой пряжкой и начал расстегивать вторую.

– Я чувствую себя глупо, - сказал я. Глупо и до смешного возбуждающе, но я решил оставить это при себе.

– Почему?

– Просто чувствую.

– Ну, перестань.
– Он стянул лямки с моих плеч и потянулся к моей руке, но я отстранился, подумав о том, что под ней была повязка в поту и о том, что моя кожа всегда была красной и воспаленной после ношения протеза.

– Не надо. Ты же не хочешь этого делать.

– Я делал это сотни раз для своей сестры.
– Он рассмеялся.
– Возможно, больше. В любом случае, я врач, помнишь?

– Я не собака.

– Я осознаю этот факт, - сказал он. А потом его смех, казалось, утих, и он добавил более тихим голосом: - Мучительно осознаю.

Я не знал, как это понимать. Я не был уверен, было ли это комплиментом, оскорблением или ни тем, ни другим. Я стоял, онемев от смущения, пока он осторожно вынимал мою руку из протеза. Он отвернулся от меня, чтобы открыть машину, и пока он это делал, я снял резиновую повязку, которая закрывала мою культю. Он забрал у меня и ее и швырнул, как выброшенный носок, на заднее сиденье своего внедорожника. Я стоял, дрожа, и смотрел на него, удивляясь внезапной смене его настроения. Интересно, знал ли он, насколько интимными показались мне последние несколько минут. Если и знал, то никак этого не показал. Он улыбнулся мне.

– Ты не замерз?

– На самом деле, замерз.

Он подождал, пока я надену рубашку и закатаю левый рукав до основания культи, чтобы он не болтался на ходу.

– Хочешь, чтобы я закатал другую сторону, чтобы она была симметрична? – спросил он. Прямолинейный и честный, но в то же время практичный, поскольку я не мог подвернуть его сам.

– Нет. Так мне теплее.

Как только я снова надел пальто, подвернув левый рукав, чтобы он соответствовал рубашке, мы снова пошли по улице, но на этот раз в другую сторону. Сэндвич-магазин оказался несравненно лучше, чем греческий ресторан. Он был небольшим, но хорошо освещенным, с множеством растений и аквариумов. Маленькие столики были наполовину скрыты в укромных уголках.

Ник указал на стойку.

– Я могу сделать заказ для нас, если ты хочешь выбрать столик сам.

Я снова была тронут его чуткостью. Он давал мне возможность спрятаться, а не общаться с кем-либо из сотрудников.

– Что-нибудь с индейкой, - сказал я.

Он улыбнулся мне, заставив мой желудок совершить сальто.

– У тебя получилось.

Он принес нам одинаковые бутерброды, хотя вместо картофеля фри у него были морковные палочки. Это всегда более полезный вариант. Неудивительно, что он так хорошо выглядел.