Я ловлю себя на мысли, что это не похоже ни на один мой прежний опыт. Слегка меняю положение ладоней на её бёдрах и поддаюсь соблазну попробовать её киску на вкус. Провожу длинным языком по линии губ. А после забираюсь внутрь.

— Ах!

Мою землянку охватывает дрожь. Она оглядывается на меня растерянно. Дышит тяжело, рвано. Ей требуется несколько минут, чтобы вернуться к тому, что она делала прежде. И всё это время я продолжаю дразнить её языком: то поглаживая её снаружи, то проникая вглубь. Шесси на вкус как самый лучший десерт, а её тихие стоны, дрожь и взволнованное дыхание только больше раззадоривают меня.

Всё, что меня тревожило до сих пор, просто исчезает, точно под действием расщепителя молекул. Единственное, что я могу, — это вздрагивая и постанывая, ласкать её, давая понять ей, что мне нравится всё, что она делает.

Лишь проснувшись утром, я осознаю, насколько ужасный проступок совершил. Я поддался собственному животному порыву и занялся сексом с моей землянкой. И пусть я был осторожен и ограничился лишь стимуляцией руками и языком, я не могу отрицать свою вину. И да, это было безумно приятно. Я не совру, если скажу, что это была одна из самых горячих ночей в моей жизни. Но землянка неразумна, её вёл инстинкт, когда она пришла ко мне вчера вечером. А я воспользовался ею, как какой-то извращенец.

Но самое страшное, что теперь Шесси постоянно ждёт моего внимания. Она не навязчива, но я вижу, как она радуется, когда я возвращаюсь домой, как прикрывает глаза в ожидании прикосновения. Наверное, мне стоит быть строже и сдержаннее. Возможно, даже дистанцироваться. Но всякий раз, когда она подходит ко мне и наваливается, пряча глаза, я оказываюсь не в силах оттолкнуть её. Кажется, что это может разбить ей сердце. Впрочем, я допускаю, что излишне драматизирую. Или ищу отговорки, потому что боюсь признаться, что мне нравится, когда она прижимается ко мне, позволяя мне самому зарыться носом в её мягкие, рыжие волосы.

Меня пугает собственная реакция. Я же боевой генерал и стратег с многолетним стажем. Ни разу в жизни у меня не было ситуации, когда бы мне пришлось идти против правил и законов. Я привык анализировать обстоятельства и действовать рационально. Но теперь… всё летит под откос. Снова и снова я мысленно возвращаюсь к той ночи. Её кожа казалась жарче огня. Она дышала так шумно. Вздрагивала от моих прикосновений. Издавала соблазнительные стоны. Только вспоминая об этом, я снова начинаю заводиться. И прихожу к мысли, что не должен был позволить этому случиться. Это было ошибкой.

И всё же Шесси не покидает мои мысли. Порой я ловлю себя на том, что во время совещания думаю не о распределении резервов в секторах, а как она смотрела на меня, провожая до двери. Или о том, как забавно поджимала губы, когда сердилась на то, как я дразнил её перед ужином. Как искоса смотрела на меня, когда думала, что я не замечаю.

Вздох срывается с губ. Никогда прежде я не был так разочарован в самом себе. Мне бы надо думать, как впредь не допустить повторения нападения девонцев. Но я думаю о том, что мне делать с моим питомцем.

— Генерал, вы в порядке? — спрашивает Калидита, уловив моё странное молчание во время оперативной сводки.

— Да. Просто не выспался, — бормочу я и поднимаюсь. — Прошу меня простить.

На обратном пути я заезжаю к доктору для землян, тому самому, которого приглашал к нам в день побега Шесси. Мне нужно поговорить с кем-то, чтобы понять, что делать дальше. Но, естественно, мне приходится умолчать о том, что между мной и землянкой что-то было. Доктор Регрим — старый, опытный специалист. Немногословный, но внимательный. Я верю, что он в состоянии дать мне совет.

— Мой питомец, землянка, стала вести себя странно. Очень ласково. Даже навязчиво, — говорю я, тщательно подбирая слова.

— Как именно навязчиво? — уточняет доктор. Выражение его лица остаётся неизменно равнодушным.

— Примерно неделю назад она стала вести себя так, будто нуждается в большем внимании, — отвечаю я, по факту не искажая ничего. — Стала очень чувствительной к прикосновениям. Прижимается ко мне. Дрожит. При этом выглядит одурманенной.

— Вы давали ей таблетки, которые я прописал в прошлый раз? — спрашивает доктор, делая какие-то пометки.

Я не могу сказать ему, что выбросил их. В тот момент пичкать Шесси транквилизаторами показалось излишним. Но, возможно, я зря самовольничал.

— Да. Даю каждый день.

— Тогда, возможно, у неё начался брачный период, — говорит доктор.

Эти слова заставляют вздрогнуть, словно холодные капли, упавшие за шиворот.

— Простите?

— Я не так много знаю об этом. Но логично было бы предположить, что у землян, как и у многих других развитых живых организмов, есть период, в котором они активны к размножению.