– Ведьма все-таки взяла плату?

– Утром после твоего возвращения раздался телефонный звонок. Я сняла трубку и услышала: «Вернулась?» Сразу узнала голос. Откуда она узнала номер, не знаю, я ей его не оставляла. Но чему удивляться? Гораздо более удивительные вещи происходили. Я опять в слезы, не отошла еще от потрясения, да, говорю, спасибо вам. Она велела снова к ней прийти. И я пошла. Ты в больнице лежала, увезли тебя ночью, а Толино тело не нашли еще. Прихожу, а она говорит: «Молодец ты, сильная, все сделала, как надо, вернула дочь. Теперь можно и про плату поговорить». Я завела старую песню, что все отдам, а она рукой махнула: молчи. Денег, говорит, твоих мне не надо, ни копейки не возьму, себе оставь, у тебя ребенок. А возьму я с тебя только одно: слово.

– Какое еще слово? – удивилась Эмма.

– Обещание. Ведьма сказала, что хочет тебя в ученицы взять. Ей нужно было со временем передать кому-то дар, обучить своему мастерству. Она искала, а тут явилась я со своей бедой. Ведьма сказала, тебе на роду написано стать, как она, ведь ты побывала на той стороне, а она тебя оттуда вытянула. Поэтому жить обычной жизнью ты сможешь только до поры до времени, рано или поздно эта жизнь начнет тебя отторгать, неприятности посыплются, и это станет знаком. Знаком того, что время, значит, настало. Я не знала, что ответить, как реагировать, а ведьма сказала, что это, вообще-то, не вопрос и не просьба. У меня, сказала, нет выбора. «Дочь твоя выжила – и она обещана», – вот что сказала ведьма.

– Она хотела забрать меня к себе сразу? Или ты должна была меня приводить? Что было потом, мама?

Эмма сама не понимала, что чувствует. Столько всего сразу свалилось на нее, столько информации! Ощущала себя марионеткой, которую дергает за ниточки кукольник, причем сама-то она и понятия не имела, что ее жизнью управляют.

– Нет, не сразу. И приводить, как на уроки английского, на уроки ведьмовства не потребовалось, – слабо улыбнулась мама. – Она велела идти и жить дальше, ничего тебе не говорить до срока. А то, что срок наступил, я сама пойму. «Все в жизни Эммы пойдет наперекосяк, станет плохо, – сказала мне в тот день ведьма. – Ей тогда будет около тридцати. Все, что раньше, не тот кризис, который я имею в виду. Так вот, ты поймёшь: это край, последняя капля, и тогда расскажи дочери все, пусть она придет ко мне. Ты знаешь, где меня искать».

Мать умолкла. Эмма тоже молчала, переваривая услышанное.

– Мне нужно поверить во все? – с трудом выговорила она наконец. – В это средневековье? В то, что я была мертва, а потом ожила? Мама, но ведь может быть так, что я потерялась и сама по себе нашлась, ведьма ни при чем? Она узнала как-то номер телефона, позвонила, когда выяснилось, что все в порядке. Голову тебе заморочила! А отец… Многие пьющие люди замерзают насмерть в сильные морозы, это не такая уж редкость.

Эмма говорила громко: ей казалось, чем громче, тем убедительнее.

Однако слова эти даже ее саму ни в чем убедить не могли.

– Слишком много совпадений, ягодка, – только и сказала мама.

Эмма умолкла. Возразить было нечего.

Спустя час она была дома. Муж пришел пораньше и объявил, что им нужно поговорить. Серьезно. О будущем. О его будущем, если точнее, потому что в нем нет Эммы.

– Я люблю ее, – с надрывом произнес муж, поведав банальную до зубной боли историю встречи с любимой и единственной. – Не хочу врать, поэтому говорю как есть. Мы встречаемся уже три месяца и…

– Она беременна? – отрывисто спросила Эмма.

– Почему? Нет еще, – ответил муж. – С чего ты взяла?

– Законы мелодрамы, – усмехнулась она. – Ты должен мне сообщить, что у тебя будет ребенок, именно в тот день, когда я узнаю, что бесплодна.

– А ты что же – узнала это сегодня? – спросил Вадик, и в глазах появилось что-то похожее на вину.

Эмма проигнорировала его вопрос.

– Значит, мы разводимся. Квартира твоя, мне следует немедленно освободить жилплощадь, я правильно понимаю? – деловито спросила она.

– Хочешь меня зверем каким-то выставить? – возмутился он. – Ну не прямо сегодня…

– Переночевать можно, значит. Спасибо. Но я не стану.

«Все в жизни Эммы пойдет наперекосяк, станет плохо», – вспомнилось ей. Вот она – последняя капля. Работа, карьера, личная жизнь и даже женское здоровье – во всем она потерпела крах.

Вскоре Эмма вынесла в прихожую большой чемодан и две сумки.

– Мы много чего совместно покупали. Если что-то хочешь взять сейчас или после, скажи, – с удовольствием сознавая собственное благородство, произнес Вадик.

Что ж, счастливые люди часто великодушны.

– Спасибо. Ничего не нужно, – ответила она и вышла из квартиры.

Хотела пожелать ему всего хорошего, но язык не повернулся.

Такси подъехало быстро, пожилой мужчина, сидевший за рулем, помог загрузить вещи в багажник.

– Не на вокзал, с вещами-то? А куда тогда, к маме? Муж выгнал?

Он хотел пошутить, думал, это остроумно. Эмма ответила без тени улыбки:

– Да, выгнал. У него другая женщина. Но я не к маме.

Таксист прикусил язык и больше не произносил ни слова. Поездка была довольно долгая, за город. Адрес Эмме дала мама, еще днем, хотя дочь не думала, что потребуется, еще и так скоро. А вот потребовалось.