Главным словом было «работа». По настоянию Хопкинса, CWA была не только чисто федеральным мероприятием, но и, что более важно, программой помощи в трудоустройстве. Она не снисходила до клиентов; она нанимала работников. Половина из них была взята из списков помощи, а половина — из числа нуждающихся безработных, без проверки на благосостояние. CWA платила преобладающую минимальную зарплату с поправкой на регион: сорок центов в час за неквалифицированный труд на Юге, сорок пять центов в центральных штатах и шестьдесят центов на Севере. «Заработная плата — вот чего мы добивались», — говорит Хопкинс, и за пять месяцев своего существования CWA выдала зарплату на общую сумму 833 960 000 долларов. CWA сосредоточилась на легких строительных и ремонтных проектах, которые можно было реализовать в кратчайшие сроки. Её работники ремонтировали дороги и мосты, прокладывали канализационные трубы, привели в порядок сорок тысяч школ, отремонтировали больницы и установили 150 000 пристроек для фермерских семей. «Ещё долго после того, как работники CWA умрут и уйдут, и эти тяжелые времена забудутся, их усилия будут вспоминаться постоянными полезными работами в каждом округе штата», — с гордостью отметил Хопкинс. [308]

«Три громких возгласа за CWA!» писала Хикок Хопкинсу из Линкольна, штат Небраска, в ноябре 1933 года. «Это самое разумное, что было сделано с тех пор, как мы занялись оказанием помощи. Это на самом деле вытягивает часть денег, выделенных на общественные работы», — добавила она, остроумно напоминая, что министр внутренних дел Гарольд Икес, чья Администрация общественных работ задумывалась как главное агентство «Нового курса» по «подкачке», до сих пор не смог найти ручку насоса. Самое важное, соглашались Хикок и Хопкинс, что, предоставляя людям оплачиваемую работу, CWA в руках федеральных властей снимала клеймо помощи. Она давала мужчинам и женщинам достойную зарплату, а не унижала их подачками. «Мы больше не получаем помощи», — с гордостью сказала одна женщина. «Мой муж работает на правительство». [309]

Подобная реакция — не говоря уже о ежемесячных расходах на CWA в размере почти 200 миллионов долларов — обеспокоила президента Рузвельта. Работа на правительство может стать привычкой для страны, размышлял он, как и Гувер ранее. В январе 1934 года Рузвельт сказал своим советникам: «Мы не должны занимать позицию, что в стране будет постоянная депрессия». Вскоре после этого он распорядился прекратить действие CWA, распоряжение вступило в силу 31 марта. В оставшуюся часть 1934 года федеральное правительство в значительной степени отказалось от неприятной задачи по оказанию помощи и попыталось справиться с ещё более сложной задачей восстановления. [310]

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ОСТАВАЛОСЬ безумно труднодостижимым. Ключевым моментом по-прежнему оставался «баланс». После «Ста дней» Рузвельт рассчитывал в основном на две меры по достижению равновесия между промышленностью и сельским хозяйством, которое считалось необходимым для экономического здоровья. Одной из них была неортодоксальная и противоречивая схема покупки золота, направленная на обесценивание доллара и облегчение долгового бремени, особенно для фермеров. Другой — сложная схема микроуправления фермерским сектором через недавно созданную Администрацию по регулированию сельского хозяйства.

Однако на протяжении 1933 и 1934 годов денежно-кредитная и сельскохозяйственная политика были заслонены активно рекламируемыми начинаниями другого агентства — Администрации национального восстановления. Несмотря на то, что она была создана фактически как запоздалая мысль на сотый день специальной сессии Конгресса, которая закончилась 16 июня 1933 года, NRA почти сразу же стала фирменным творением «Нового курса». «В сознании некоторых людей, — заметил позже Фрэнсис Перкинс, — „Новый курс“ и NRA были почти одним и тем же». [311]

Своим возвышенным положением в общественном сознании NRA во многом обязана экстравагантно-колоритной личности своего руководителя Хью С. Джонсона. Джонсон вырос в приграничной Оклахоме, и в 1933 году ему был пятьдесят один год. Выпускник Вест-Пойнта, он дослужился до звания бригадного генерала, а в 1919 году ушёл в отставку, чтобы заняться бизнесом. Его морщинистое лицо с выступающим подбородком красноречиво свидетельствовало о тяготах жизни профессионального солдата, а также о разрушительном влиянии алкоголя. Мелодраматичный по темпераменту, переменчивый по настроению, изобретательно сквернословящий, Джонсон мог рыдать в опере, очернять своих врагов, журить подчинённых и с одинаковым пылом рапсодировать о достоинствах NRA. Приняв своё назначение в июне 1933 года, он заявил: «Сначала это будет красный огонь, а потом — дохлые кошки» — один из самых ярких образцов его порой мистически изобретательной прозы. [312]

Джонсон представлял себе NRA, по выражению Артура М. Шлезингера-младшего, «как гигантский орган, через который он мог бы играть на экономике страны». [313] Его моделью был Совет по военной промышленности (WIB) 1917–18 годов, председателем которого был его кумир и деловой партнер Бернард Барух. Сам Джонсон служил директором Отдела закупок и снабжения WIB, представляя военные закупочные бюро в различных товарных секциях WIB. Франклин Рузвельт, объявляя 16 июня о рождении NRA, также ссылался на опыт мировой войны. «Я принимал участие в великом сотрудничестве 1917 и 1918 годов», — заявил президент и призвал страну вспомнить военный кризис и дух национального единства, который он вызвал. «Должны ли мы идти к поражению во множестве нащупывающих друг друга, неорганизованных, отдельных подразделений, — спросил президент, расширив военную метафору, — или мы будем двигаться к победе как одна большая команда?» [314]

Но если NRA была создана по образцу Совета военной промышленности, то в ней отсутствовал важнейший элемент: война. Конечно, психологическое ощущение кризиса в 1933 году было сопоставимо с атмосферой чрезвычайного положения 1917 года, но разница заключалась не в настроении, а в деньгах. Всего за два года федеральное правительство заняло более 21 миллиарда долларов на ведение Первой мировой войны, и эта цифра превышала сумму дефицитов «Нового курса» с 1933 года до кануна Второй мировой войны. [315] Закон о восстановлении национальной промышленности, на основании которого была создана NRA, также разрешил Администрации общественных работ занять 3,3 миллиарда долларов на расходы по стимулированию экономики, чтобы влить в неё новую покупательную способность. NRA и PWA должны были стать как бы двумя легкими, каждое из которых необходимо для того, чтобы вдохнуть жизнь в занемогший промышленный сектор. Но, как обнаружил Герберт Гувер, для запуска строительных проектов любого значительного масштаба требовалось время, много времени, чтобы завершить обследование территории, архитектурные проекты и инженерные исследования, прежде чем начать реальное строительство. Более того, собственное чувство финансовой осторожности Рузвельта, в отличие от Гувера, заставило его лишить энергичного, но непостоянного Джонсона контроля над PWA и поручить это дело вспыльчивому министру внутренних дел Гарольду Икесу. «Честный Гарольд», — так вскоре прозвали Икеса за скрупулезную осторожность и мучительную продуманность, с которой он распоряжался средствами PWA. Скупой на копейки и осторожный до предела, Икес проявлял повышенную бдительность, чтобы избежать обвинений в расточительстве или мошенничестве. В 1933 году он потратил всего 110 миллионов долларов из средств PWA. «Ему ещё предстоит узнать, — говорил один из раздражённых помощников Икеса, — что у администратора фонда в 3 миллиарда долларов нет времени проверять каждую покупку пишущей машинки». Под навязчиво-осмотрительным руководством Икеса в 1933 году PWA не внесла никакого вклада в стимулирование экономики, в результате чего NRA фактически умерла по прибытии в качестве меры по восстановлению. «Лишившись второго легкого, — писал один из чиновников NRA, — экономика вынуждена была нести слишком большую нагрузку на легкие NRA, поскольку PWA почти полгода после организации NRA почти не дышала». [316]