Сирилет заверила меня, что недалеко от Ланфолла есть малый разлом, о котором никто не знает. Это означало, что мы могли оказаться в городе в течение часа после выезда из Йенхельма. Полезные вещи, на создание которых моя дочь направила свою волю, даже если каждая из них стоила жизни. И, полагаю, множества Источников, но, честно говоря, мне было наплевать на гробы наших богов.

Хардт нашел меня за день до того, как мы отправились на саммит. Я была на тренировочной площадке в городских казармах. Я решила соблюдать режим, который установила для себя, когда мы шли в Тор. Раз в день я отправлялась в казармы и проводила там несколько часов, отрабатывая приемы владения мечом, чтобы привести свое тело в некое подобие формы. Это было тяжело, изнурительно, болезненно, и я пожалела, что позволила себе стать такой слабой, даже когда возраст почти искалечил меня. Затем я проводила еще час в спаррингах со всеми, кто был готов нанести мне удар. Я по-прежнему проигрывала больше, чем выигрывала, но иногда мне удавалось побеждать. Это придало мне сил. Гордость всегда была одним из моих недостатков, и мне было чертовски приятно время от времени наносить победный удар.

Солдаты приветствовали меня. Я думаю, что мое улучшение было для них предметом гордости. После спаррингов я часто присоединялась к солдатам, чтобы пропустить стаканчик-другой. Теперь, когда я не была королевой Йенхельма, они находили меня более доступной. О, я по-прежнему была для них Королевой-труп, но, думаю, теперь, когда я ни за что не отвечала, они воспринимали меня скорее как одну из них. Сссеракиса раздражало, что они меня не боялись, а, наоборот, любили.

Я заметила Хардта, который ждал возле одного из факелов, установленных вокруг ринга для спарринга. Стояла середина дня, но было так темно, что пришлось зажечь факелы повсюду, чтобы что-то разглядеть. Я на секунду отвела взгляд от своей соперницы, она бросилась вперед и сильно ударила меня по руке, дав понять, что я мертва.

Моя спарринг-партнерша рассмеялась, похлопала меня по той же руке, на которую только что напала, и направилась к выходу с ринга. По моим собственным правилам, мое поражение означало, что я должен был остаться в круге до следующего поединка, но я вышла, чтобы поговорить с Хардтом, потирая на ходу пульсирующую руку. Моя тень переместилась, Сссеракис превратил ее обратно в плащ, который свисал с моих плеч, и я рассеянно натянула капюшон на голову. Я заметила, как Хардт нахмурился, но изо всех сил постарался не обращать на это внимания.

— Привет, — сказала я, когда подошла к нему. Я не была уверена, где мы находимся. Когда я видела его в последний раз, я призналась, что убила Имико. Из-за этого между нами возникла напряженность.

Хардт скрестил руки на груди, развел их, потянул себя за нос, фыркнул, провел ладонью по лбу, почесал в затылке. Не думаю, что когда-либо видела его таким смущенным.

— Я, э-э, поговорил с Сирилет. Она сказала мне правду, Эска. Об Имико.

— О. — Я действительно не знала, что сказать. Правда — такая ужасно субъективная штука. Может, я и не убивала Имико, но я чувствовала ответственность.

— Ты должна была сказать мне, Эска. — Он посмотрел мне в глаза и стиснул зубы. Хардт был медлителен в гневе, но, когда он доводил себя до этого, он, как никто другой, мог вызвать бурю гнева. Сссеракис наслаждался моим страхом. — Почему ты утверждала, что это сделала ты?

Один из ближайших факелов вспыхнул ярче на мгновение. От такого количества факелов воздух казался спертым, маслянистым и теплым, но мне все равно было холодно. Я вздрогнула и почти потянулась к своему Источнику пиромантии.

— Потому что я не остановила ее. — Я издала горький, безрадостный смешок. — Я не помогла ей и… — Я пожала плечами. Мне больше нечего было сказать. Я не мог найти в себе сил продолжать. Внезапно я почувствовала себя такой усталой. Я едва не растянулась посреди песчаного двора. Сссеракис наполнил меня силой, не понимая, что на самом деле я не была слабой. Просто усталой.

— Ты знаешь, что это полная чушь, Эска. Ты идиотка, девочка, но ты должна стать умнее.

Я выдавила из себя слабую улыбку:

— История свидетельствует об обратном.

Он покачал головой:

— Ты ужасно воспитала своих детей.

Я ощетинилась.

— Спасибо. Не думаю, что они выросли такими уж плохими.

— Ты подарила им любовь, научила их быть сильными, это точно. Но ты защитила их от последствий, Эска. Никогда не отчитывала их, даже когда они вели себя как маленькие засранцы. Никогда не ставила им границ. Сейчас ты делаешь это снова. Ты пытаешься отвести вину, которая по праву принадлежит Сирилет. Остановись. Пусть она пожинает то, что посеяла.

Я поморщилась от горькой правды.

— Зачем мне отступать, если я могу защитить ее? Не имеет значения, сколько ей лет или сколько мне лет. Она моя дочь, и, блядь, я сделаю все, что в моих силах.

— Она взрослая, Эска. Она больше не девочка. Пусть сама разбирается с последствиями своих поступков.

Я стиснула зубы и сжала лапу так сильно, что почувствовала, как хрустнули теневые кости. Мои глаза вспыхнули, как будто мой шторм угрожал разразиться. «Нет», — сказала я. Это придало мне сил. Хардт, вероятно, был прав. Он всегда был прав. Но не в этот раз. «Ты ошибаешься». Слова просочились сквозь зубы. Когда я подняла на него глаза, то увидела, как у него самого напряжена челюсть. Что за парой мы были!