Каждый творец черпает из внутреннего источника вдохновения. Но если черпать без устали, не давая источнику пополниться, он неизбежно иссякнет. Нужна пауза, передышка, время для восстановления.

Гоги надел пиджак и вышел из барака. Утро было свежим, прохладным. Он направился не к центру, а к окраинам Москвы, туда, где город постепенно переходил в подмосковные поля и леса.

Шёл медленно, не торопясь, просто впитывая окружающий мир. Вот старуха кормит кур во дворе — её движения размеренны, спокойны, отточены годами повторения. Вот мужик чинит забор, тщательно подгоняя каждую доску. Простые люди, простые дела, но в них есть своя красота.

Дошёл до Сокольников, углубился в парк. Здесь было тише, воздух чище. Осенние листья шуршали под ногами золотым ковром. Где-то в кронах перекликались птицы, готовясь к отлёту на юг.

Гоги сел на скамейку у пруда и просто смотрел. Вода тёмная, спокойная, отражающая небо и облака. По поверхности изредка расходились круги — рыба поднималась за упавшим листом или насекомым.

«Когда последний раз я просто сидел и ничего не делал?» — подумал он.

Не помнил. С момента попадания в это тело он постоянно что-то творил, создавал, изобретал. Словно боялся остановиться, потерять темп, оказаться ненужным.

Но творчество — не конвейер. Его нельзя штамповать по графику. Оно требует пауз, тишины, времени для размышлений.

С пруда поднялась утка, полетела куда-то в сторону леса. Гоги проследил её полёт взглядом, отметил, как красиво играет солнце на её крыльях. Простое наблюдение, без желания зафиксировать, нарисовать, использовать.

Встал, пошёл дальше. Тропинка вела к роще, где росли старые дубы. Их стволы были покрыты мхом, ветви переплетались причудливыми узорами. Здесь пахло прелыми листьями, грибами, тишиной.

Он шёл между деревьев, касался рукой шершавой коры, слушал шелест листвы над головой. Никуда не спешил, ничего не планировал. Просто был.

К полудню вышел к полю, где паслись лошади. Они мирно щипали траву, изредка поднимая головы и глядя на него умными глазами. Одна кобыла подошла к забору, позволила погладить себя по морде.

«Вот она, живая красота, — подумал Гоги. — Не нарисованная, не вырезанная. Настоящая».

Прошёл через деревню, где бабы стирали бельё у колодца. Послушал их неспешный разговор о погоде, урожае, внуках. В их словах не было ничего особенного, но была жизнь — простая, понятная, искренняя.

К вечеру добрался до небольшого холма с видом на Москву. Город лежал внизу, дымился трубами, мерцал огнями. Отсюда он казался не страшным механизмом власти, а просто местом, где живут люди.

Гоги сел на траву, достал из кармана кусок хлеба, который захватил из дома. Жевал медленно, смакуя простой вкус. Когда последний раз он ел не торопясь, не думая о работе?

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в розовые и оранжевые тона. Красота неповторимая, которую никакой художник не передаст полностью. Можно лишь попытаться поймать отдельные мгновения, отдельные оттенки.

«Завтра снова буду рисовать, — подумал он. — Но уже не из пустоты. Колодец наполнился».

День, проведённый без творчества, оказался самым творческим за последние недели. Он не создал ни одного произведения, но восстановил связь с источником вдохновения.

На обратном пути заглянул в придорожную церковь — маленькую, скромную, полузаброшенную. Внутри горели свечи, пахло ладаном. Он постоял в тишине, не молясь, просто впитывая особую атмосферу места.

Домой вернулся уже в сумерках. В комнате зажёг лампу, заварил чай. И почувствовал, как в пальцах снова зашевелилось желание взять кисть.

Но не сегодня. Сегодня он просто посидит с чаем, вспоминая прожитый день. А завтра…

Завтра колодец снова будет полным.

Утром Гоги проснулся с ясной головой и спокойной душой. Вчерашняя прогулка сделала своё дело — внутренний источник наполнился заново. Он сел за стол, разложил краски и взял кисть. Рука двигалась легко, уверенно.

Шестая иллюстрация — испытание огнём. Иван стоит перед огромным котлом с кипящей водой. Но вода не страшная, а сказочно-красивая — переливается всеми оттенками синего и голубого, пускает радужные пузыри. Сам котёл — произведение искусства: медный, с золотыми узорами, украшенный драгоценными камнями.

Иван изображён не напуганным простачком, а решительным героем. Красная рубаха расстёгнута, мускулистая грудь открыта. Лицо серьёзное, но не мрачное — он знает, что испытание преодолеет.

Царь и придворные наблюдают с галереи. Их лица выражают любопытство, а не злорадство. Даже антагонисты в этой версии не абсолютно злы — просто люди со своими слабостями.

Седьмая иллюстрация — превращение. Иван выходит из котла преображённым — не внешне, а внутренне. Теперь это не простой крестьянский парень, а будущий царь. Осанка изменилась, взгляд стал более глубоким, ответственным.