— Да-да, знаю. Будет пожертвование.

— Очень рад. Милость Господня снизойдёт на ваши земли, если вы будете щедры, Фёдор Андреевич.

— А как же митрополия? Не собирается разве выделять деньги?

— Конечно же, митрополия выделит некоторую сумму, но внести свою лепту было бы хорошо всем.

— Ну это понятно.

— А если вам нужно отпущение грехов… вам или вашим близким и слугам, то я с радостью займусь этим в любое время. Полагаю, вы уже давно не исповедовались?

— Я передам всем. Отдыхайте, не буду вам мешать, святой отец, — я поднялся со стула и отправился вниз по лестнице.

Лида и Анастасия проводили время в гостиной на первом этаже. Лида читала книгу, Анастасия — газету. Кажется, общество священника их не прельщало.

— И долго он будет у тебя гостить? — спросила Анастасия.

— Надеюсь, через неделю отремонтируют первые избы, — я уселся в кресло. — А что?

— Не нравится он мне.

— Почему?

— Не знаю. Интуиция.

— Придётся потерпеть, с этим ничего не поделаешь. Не выгоню же я святого отца на улицу, в самом деле.

Иона торчал в гостиной на втором этаже до поздней ночи и очень странно на нас посмотрел, когда мы с Анастасией отправились вдвоём в мою спальню.

Я думал, он начнёт лезть в мою личную жизнь, но ему хватило благоразумия не делать этого. Похоже, Иона всё-таки понимал, что есть границы, которые не стоит переходить в своём праведном рвении. Он ограничился лишь общими душеспасительными речами во время приёмов пищи, а Анастасия избежала и этого, поскольку на следующий день после моего возвращения уехала в Солнечнодольск по каким-то делам.

И вот настал день вознесения, и в честь него Иона решил провести богослужение в разрушенном святилище. Крестьяне по просьбе Кетаэла уже разгребли завалы, вынесли самые крупные стропила, и теперь внутри напротив алтаря появилась расчищенная площадка. На ней поместились все обитатели моего дома и тридцать с чем-то наёмников. А вот из крестьян не пришёл никто.

Иона налил вино в чашу на алтаре, прочитал молитву, дал проповедь. А когда богослужение закончилось, и все мы вышли на улицу, отозвал меня в сторону.

— Фёдор Андреевич, здесь дела хуже, чем я предполагал, — Иона еле сдерживал негодование. — Никто не тянется к свету истины. Очень прошу, повлияйте на этих деревенщин. Мы должны обратить их разум и сердца к Господу. Я здесь бессилен, но у вас есть власть.

— И что я могу сделать?

— Прикажите им! Они не посмеют ослушаться. А если противиться станут, добрая плеть всегда вразумить сможет.

— Чтобы завтра все мои крестьяне в лес убежали?

— Ну почему же…

— А они убегут. Им ничего не стоит. И что я буду делать? Как я буду кормиться с этой земли? Сам пойду поле пахать?

— Господь не оставит вас, если ваши дела праведными будут… — попытался увещевать меня Иона, но я перебил.

— Знаю-знаю. Но давай сделаем так. Проповедовать — это ваша забота, не моя, вот и придумайте, как крестьян в нашу веру обратить. Привлеките их чем-нибудь. Но чтоб без всяких плетей! Спасибо за службу, святой отец, — закончил я разговор.

Когда я уходил, чувствовал на спине недовольный взгляд Ионы. Ему не понравились мои слова. Он считал, что крестьян надо загонять в святилище плетьми, но у меня были свои соображения на этот счёт. В прошлой жизни мои владения находились на землях, которая сотни лет принадлежала моему роду, там таких проблем не возникало, но здесь — граница, а через пять вёрст начинаются дикие земли. Здесь надо действовать иначе.

Тем не менее я всё же пошёл к Кетаэлу, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.

— Пусть хотя бы десяток эльфов посещают службу седьмого дня, — приказал я ему. — Неважно, верят они или нет, но если будет продолжаться так, как сейчас, поп пожалуется своему начальству, а начальство пришлёт сюда следственный отдел. А знаешь, что здесь будет делать следственный отдел? Ни тебе, ни твоим крестьянам это не понравится. Да и мне тоже. Давай не будем доводить до беды.

Кетаэл сурово хмурил брови, слушая меня, а когда я закончил, кивнул.

— Сделаю.

— Вот так-то. Пойми, я не хочу проблем. Они не нужным ни мне, ни вам. Давай сделаем так, чтобы всё было чинно и мирно?

Насчёт следственного отдела я приврал. Вряд ли церковь подключит своих следователей из-за такой ерунды, хотя кто знает? Всё зависит от того, как опишет ситуацию Иона в докладах. А вдруг приедут? Тогда и меня будут допрашивать, и мою гостью, и моих слуг и наёмников, а крестьян и вовсе могут начать пытать. В общем, лишние хлопоты и проблемы.

— А теперь поговорим про твоё предложение, — сказал я. — Я согласен взять в жёны Клаиру по вашему обычаю. Я знаю, что твой род древний и уважаемый, и почту за честь такой брак.