– Почему? – я помогла им открыть дверь и пропустила вперёд, с удивлением наблюдая, как вместо лампы, свечи, фонарика или факела (я этого ожидала больше всего) дети берут по какому-то камушку из корзины у двери и ударяют ими по стене, чтобы после этого камни вспыхнули мягким оранжевым светом.

– Это плохие разговоры, – мрачно заметила Ася и поспешила перевести тему: – Ты правда из другого мира, да?

– Похоже на то.

– И там тоже была война?

– Это… мрачный разговор, – погладила я её по голове, только вот Ася отступила в сторону. Тоже поди колючка… – Но детей у нас так не обижали.

Она кивнула:

– Да, детей везде небо хранит.

– А скажи, – мы шли по узкому коридору с покатыми стенами, – дети ведь у вас в стране теперь ценны, как никогда. Верно же? Раз много взрослых не стало… Почему же вы тут одни?

Я боялась узнать, что жертв той загадочной, страшной болезни-проклятия больше, чем мне казалось. Но Ася меня успокоила, дав понять, что взрослые кое где остались, хоть и в меньшем количестве, чем раньше:

– Мы ведь на окраине живём, – протянула она, будто устала мне объяснять очевидное. – Город наш – крайний. Он очень, очень большой, тебя это могло сбить с толку, когда слышишь: «живём на окраине». Но мы находимся далеко от центра и от других городов. Вокруг – одни поселения, маленькие и большие. Леса, поля, река и огромное болото.

– Болота поменьше, – встрял Милах в разговор, – осушили. Мы с дедом там бруснику собирали. А Ива охотился со старшим братом. Брат его первым у нас в городе слёг… – закончил он уже совсем не весёлым голосом.

– Да… – кивнула Ася. – В общем, из-за всего этого то тут, то там бандиты завелись. Знали, что люди будут стремиться либо из центра сюда переезжать, когда там неспокойно было. Либо наоборот, отсюда туда, когда вокруг вражеские войска ходили или с едой и прочим проблемы случились. В эпидемию, так вообще многие бежать пробовали. А по пути их раз! – звонко хлопнула она в ладоши, вызывая у Милаха смешок, а у меня мурашки по коже. – И всё, ни денег твоих, ни тебя, – закончила Ася назидательным тоном. – Вот так-то. Поэтому почти все дети, что были, здесь и остались.

– И в поселениях окрестных, – Милах протянул мне один из камушков, – наверняка тоже.

– Если не померли, – хмыкнула Ася. – Мы туда ни ногой.

– Почему? – камушек был будто стеклянным и наощупь едва тёплым.

– Надеюсь, они не радиоактивные, – прошептал мне Славка, держа такой же, освещая им путь.

А Ася всё молчала, не желая отвечать.

Ива шёл за нами следом молчаливой красной свечой. Таким он мне виделся, когда свет от камня проходил сквозь огненные волосы, освещал кончики ушей и подсвечивал края бордовой рубашки с коротким рукавом.

Остальных, видимо, он с нами не пустил. И хорошо, коридор и так был тесным и гулким. Каждый шаг и слово дробилось и становилось громче.

Но вот он нарушил молчание:

– Потому что страшно… Мало кто из нас далеко заходит. Лучше держаться вместе и не искать приключений.

– Как бы ни хотелось, – вздохнул Милах, тяжело и шумно.

Наконец мы добрались до очередной двери, открыв которую, дети на этот раз вперёд пропустили меня. И я оказалась в помещении, напоминающем скорее не подвал, а большой чердак старинного дома. Только пол был серый и песчаный, а стены бетонные, и окон нет. В остальном, очень похожая обстановка: сундуки, какие-то доски, мешки со всяким барахлом. И много-много чего ещё, что я тут же принялась рассматривать, даже не сразу обратив внимания на то, что подвал освещён тусклыми крупными кристаллами, встроенными в стены. И они, как люминесцентные испорченные лампы, неприятно трещали.

– А вот оттуда к нам иногда заходят, – добавила Ася, чихая от пыли. – Если решаются и преодолевают путь.

– Софи к нам так попала, – добавил Ива. – Это самая старшая девушка. Она и заболела, наверное, потому что ко взрослым ближе…

– Она пришла, – уж очень хотелось Милаху обратить на себя внимание, – когда ещё хозяйка Дома была жива. А мы: я, Ася и Ива – одни из первых жителей здесь!

– Хорошая была женщина, – тихо проронила Ася, пока я открывала ближайший ко мне сундук, – из своего родового поместья сделала приют. Ходила, собирала малышей по округе. Да люди сами к ней детей отводили.

– Или приносили, – как-то уж совсем мрачно заметил Милах и подозрительно замолк.

Я обернулась к ним, тревожась от посетившей меня страшной мысли.

– Постойте… А совсем крохи, они… Как же они?

Ася шумно сглотнула:

– Кого успели, вывезли в центр, в Эффир. Остальные были здесь. Но когда хозяйка заболела… Она куда-то их отнесла. Нам сказала, что отдала. Но мы думаем, что она просто не хотела, чтобы мы расстраивались, когда еда для них закончится.

– У нас козы были, – вновь оживился Милах, – с во-о-от такими рогами! – приложил он к своему лбу кулачки с оттопыренными указательными пальцами.

– Но их волки задрали, – добавила Ася, присаживаясь на какой-то мешок.

– А я их прогнал, – улыбнулся Ива. – С одного даже шкуру спустил!

– И мы его съели, – подхватил Милах сначала вроде радостно, хвалясь, но почти сразу зашёлся рыданиями. – Волка, волка бедного съели! – ревел он, пока Ива успокаивающе похлопывал его по спине.

– Так, ладно… – выдохнула я, отворачиваясь от них, чтобы открыть очередной ящик.

Нужно было срочно себя чем-то занять, иначе у меня могут сдать нервы. Сердце не выдержит от жалости и сочувствия. И страха, конечно же.