Та бросилась на кухню за стаканом.

– И мяты! – добавила я. – И…

И в итоге сама вбежала на кухню, едва не столкнувшись с Асей. Не помня себя, принялась смешивать что-то из специй и найденных трав. Всего было катастрофически мало, большинства нужных мне ингредиентов не хватало, но… Будто напоминая мне, что магия существует, пальцы мои потеплели и едва заметно замерцали золотом.

Я буквально чувствовала, что добавляю приготовленному целебному напитку силы. Не просто увеличивая пользу того, из чего его приготовила – а моей, моей собственной силы, словно я отделила кусочек энергии… кусочек жизни, и решила передать его Софи. Сама же испытав, разве что, слабость.

Видимо, использование дара тоже имеет побочный эффект. Но если расплачиваться я буду лишь головной болью и усталостью, я с радостью это приму! Только бы помогло…

Софи, сделав один лишь глоток и ощутив на своей спине тепло моей ладони, кашлять перестала и вздохнула, наконец, полной грудью.

Я с облегчением заметила проступивший румянец на её щеках. И с беспокойством – подозрительные пятна у неё на шее.

Аллергия? Реакция на непривычную еду? Организм у Софи, как ни как, ослаблен, всякое может быть.

– Было вкусно, – подняла она на меня уставший взгляд и улыбнулась. – Не думала, что красноголовку можно есть…

– Боже, – не выдержала и обняла её, – а я испугалась, что нельзя… Решила, ты из-за моей еды здесь так…

– Нет, – качнула она головой, робко обнимая в ответ, – меня всегда в начале дня кашель сильнее мучает. Теперь мне лучше.

– Это хорошо. Но всё таки я, на всякий случай, поищу череду. Травка такая. Попьёшь чая с ней. Она поможет, если ты плохо реагируешь на некоторую еду или что-то другое.

– Как скажешь... А что ребята делают? – отстранившись, указала Софи на окно.

За мутным стеклом его было видно, как ловушки на птиц срабатывали одна за другой. Дети воспринимали это, как игру, поэтому азарт теснил усталость. И вскоре пустых ловушек больше не осталось.

Удовлетворённые и взбудораженные охотой, дети долго ещё крутились вокруг прежде, чем уйти на обед.

Я и передохнуть не успела, как пришлось жарить тыквенные цветы, вновь удивляя этим местную ребятню. Отсутствие яиц и муки я нашла, как обойти – растворила в воде один из лепников и сделала кляр из этого, приправив всё специями и солью.

Вышло весьма недурно. Внешне всё походило на тонкие жареные пирожки с хрустящей корочкой и сочной начинкой внутри. Всё это шло вместе с чаем и фруктами из компота, доставшимися детям на десерт.

Теперь предстояла задача придумать, чем кормить наших голубей...

Их бы приучить и разводить, а не держать «на сезон».

Зерна не было. Разве что поискать что-то на поле или у леса. Кажется, дети говорили, что раньше там выращивали что-то съедобное. Ну, или капать червей для начала… Голуби ведь едят червяков?

Приучить их, что клетки (которые надо бы ещё построить или найти) – их дом, голубятня, и там угощают едой. И они, возможно, будут прилетать обратно, если выпускать их искать пропитание самим.

В любом случае, голубей не так уж и много, для приручения я оставлю четверых, остальных не станет уже очень скоро. Думаю, бульон из них должен выйти не хуже куриного…

С этими мыслями я окинула детей взглядом. Проголодаются они быстро, что им запечённая постная тыква? И Шмель тревожил меня, всё-таки он большой и голод начал мучить его почти в первый же день, как мы здесь появились.

А с общего стола особо ничего ему не дать, не обделять же детей.

– Девять… Пятнадцать. Двадцать два, – пересчитывала малышню, которой вызвалась раздать орехи Ася, чтобы я могла спокойно уйти позаботиться о Софи (она давно уже вернулась к себе в постель). – А где Милах? – недосчиталась я.

Куколка указала мне на окно, и я бросила взгляд во двор. После чего едва ли не в панике сорвалась с места…

– Милах! Милах, ты чего?! – выбежала к нему.

– Не смей! – крикнул он, яростно переворачивая очередной ящик-ловушку.

Голуби со свистом в крыльях вылетали в синее высокое небо и скрывались вдали, а другая часть, воркуя, садилась на крышу самой высокой башенки дома.

– Милах, это ведь мясо для нас, не трогай! – подбежала я к нему. – У нас больше нет приманки.

Но он успел отскочить в сторону и пнуть следующий ящик в попытке его перевернуть.

– Птицы! – ревел он. – Бедные пти-и-ицы! Голуби мои голуби! – залился Милах слезами, которые даже не пытался стереть со своего светлого ангельского лица. – Да я лучше с голоду помру, чем съем го-о-олубя! Голубя есть собрались?! – топнул он ногой в сторону выбежавшей вслед за мной детворы. – Голубя?! Нельзя голубёв, – задыхался он от плача, – обижать! Не дам! Не дам, не дам, не дам, – кричал он, пока его от последнего ящика оттаскивали двое мальчишек.