– А сидеть там и хвалиться, когда мы от голода мрём, можно?!

– Резонно, – согласился с ним Арго, и уже громче, обращаясь к «двери»: – А ну, открывай! На войне все должны быть заодно, иначе потерь будет больше.

– А война закончилась! – прокричали с той стороны. – Теперь каждый сам за себя!

– Это на войне сами за себя, – принялся спорить со всеми Милах.

– Так, дети, – повысила я голос, – хватит! Давайте поговорим спокойно.

– Идите, – ответили мне из дома, – говорить к себе! А это мой двор. И мой дом!

– Так выйди и прогони нас! – крикнул Милах, топая ногой.

А я в окне различила детское круглое, пухлощёкое личико с испуганными-испуганными тёмными глазами…

– Всё твоё теперь, – продолжал бушевать Милах, под одобрительные возгласы Аси, – наше! Общее, то бишь!

– Коммунизм, – усмехнулся Славка, подойдя ко мне, веселясь.

– Слав, – одёрнула его я и попыталась утихомирить ребят. Но Милах, услышав его одобрительно-злорадный комментарий, тут же подхватил:

– Коммунизм! Комазизум! А что это? – прервавшись на мгновение, спросил он у Славки тихо.

Слава не смог сдержать смех.

– Вам бы потише быть, – раздался вдруг мужской голос.

Знакомый голос…

И все мы, побледнев, обернулись.

Рейн рассматривал нас лихорадочно блестящими глазами, в которых тонули лучи предзакатного солнца. Белые волосы змеями скользили по его обнажённым, сильным плечам. На рёбрах всё ещё виднелись следы засохшей крови. Губы бледные плотно сомкнуты, лицо с острыми скулами сосредоточенно. И так красиво…

Внешность человека, а смотришь и понимаешь – перед тобой скорее зверь. Если не чудовище. Только прекрасное. Нет, ужасное в своей красоте. И взгляд завораживает, как взгляд змеи или другого хищника, от которого страшно отвести глаз, ведь тогда – чувствуешь, что наверняка тогда – в тот же миг, на тебя будет совершён смертоносный прыжок…

– Р-рейн? – прошептала я онемевшими от страха губами и нашла в себе силы шелохнуться, чтобы притянуть Славу ближе и крепко обнять, защищая. – Как ты здесь оказался?

– Проблема ли, цепи порвать, – отозвался он просто и сухо, делая шаг ко мне.

И все мы невольно отступили к дому.

– Ты же… – проглотила ком в горле, – болеешь.

– Ты очень хотела помочь, – повёл он плечом, как бы проверяя, болит ли его рана на спине или нет.

Видимо, уже не так болела.

– Ты был заперт, – зачем-то продолжала я, словно это что-то изменит.

– Заперт?

Он даже не заметил, что на двери был замок…

– Пожалуйста, не подходи, – не выдержала я. – Здесь же дети.

– А без них, было бы можно? – склонил Рейн голову на бок, едва заметно, остро усмехнувшись. – Хочешь, – протянул вдруг руку, ладонью вверх, как бы предлагая мне вложить в неё свою, – подойди сама…

Я застыла на месте.

Чувства противоречивые до одурения. И страх, и злость от мысли, что дракон издевался надо мной, и… будоражащая слабость пред его властью, которая ощущалась, будто накрывшая меня волна, и…

Или я просто вот-вот потеряю сознание?

Сердце колотилось в ушах, подступая к горлу, от волнения онемели пальцы. Славка в моих руках напрягся, будто натянутая до предела струна.

Всё вокруг затихло. Даже голуби, что до того ворковали на крыше, давно сорвались и унеслись ввысь.

Я думала, что до того ощущала себя, словно во сне. Но ошибалась. Сейчас, именно сейчас всё походило на сон. Я даже саму себя видела, словно со стороны, так нереально, странно и страшно мне было…

И тени от растущих в стороне узловатых, хиленьких яблонь плясали по белым стенам беззвучно. Будто ветер и тот старался не шуметь в листве. И облака то и дело закрывали собой солнце, заставляя мир то вспыхивать, то становиться серым и чёрно-белым. И только один дракон оставался ярким и настоящим, даже если всё это было лишь сном…

– Не… не, – заикаясь, всхлипнул Милах, а затем взорвался своим детским звонким голоском: – Не убивай нас!

Рейн словно ударился о невидимую стену.

– Я же просил быть тише, – одним лишь взглядом своим заставил он Милаха осечься и затаить дыхание. – Думаете затем, чтобы крики не мешали мне вас проглотить? – вновь эта странная усмешка на его лице.

И я вдруг поняла… Точнее, услышала причину того, почему он озвучил именно эту просьбу.

То ли мы привлекли чьё-то внимание, то ли совпало так, а может быть на стаю голубей (не удивлюсь, если мальчишка начал прикармливать их недавно, от тоски и одиночества) засмотрелись не мы одни, но голоса чужаков доносились до нас всё отчётливее.

И вот, не успела я и слово сказать дракону, из-за полуразрушенного каменного забора к нам вышла компания из четверых мужчин.