Я рассказывала детям сказки из своего мира, пока сама не начала засыпать.

Молнии сверкали за окном, ветер зловеще выл. Или то была Пчела? Мне снились дети, оставленные в хижине, а просыпаясь, я всё хотела уйти в ночь за нами. Да не было на то сил…

Так и пролежала у догорающего огня в камине до утра. А как только заснула крепко, меня разбудил голос Рейна.

– Марья, – он звал меня, а его обжигающе горячая ладонь… ползла вверх по моему бедру?

Я резко распахнула глаза, но подняться мне дракон не позволил, подхватил на руки.

– Ч-что, что ты делаешь? – попыталась я сопротивляться, но быстро бросила это дело, ощутив резкую, нестерпимую боль в ноге.

– Делаю то, что давно должен был, – сказал мне Рейн, бережно поднимая на второй этаж, а там уже плечом открывая двери в поисках более подходящей спальни. – И то, что нужно прямо сейчас.

– Боюсь спросить, что… Эта спешка меня пугает, – перед глазами у меня плыло, но и шутка моя не совсем была шуткой. Как бы ни было тепло и спокойно в руках дракона, сердце моё то и дело переворачивалось в груди.

Мысли бились одна об другую, чувства противоречили разуму, хотя тот и диктовал мне страх, пальцы поглаживали странную ткань на плечах Рейна, и я сдерживалась, чтобы не запустить их в его белые чУдные волосы и не скользнуть подушечками по коже…

Однако, когда он опустил меня на старенькую софу (кроватей свободных не нашлось) в крохотной затемнённой комнате с бардовыми шторами, деревянной мебелью и маленькой печкой, я лишь сильнее смутилась, но успокоилась.

Рейн принялся стягивать с меня одежду.

– Эй! – запротестовала я, хотя успела уже всё понять. – Это неприлично.

– Ты моя жена, – заметил он веско, изгибая бровь. – Я не к тому, о чём ты подумала.

– А к чему же? – одарила я его нехорошим взглядом и выскользнула-таки из его рук.

– Я должен о тебе заботиться, – пояснил дракон. – Дай взгляну…

Я, спрятавшись под покрывалом, сбросила джинсы, что так его заботили всё наше знакомство и обнаружила на бедре несколько воспалившихся ран от разбитой в кармане баночки, в которую я собирала пыльцу целебных синих трав.

Как я могла забыть, что меня ранили осколки? Так забегалась со всеми делами и беспокойствами, так устала, что боль в ноге сделалась каким-то незначительным фоном…

– Я, – опомнилась запоздало, от чего слова мои прозвучали невпопад и будто даже не к месту: – тебе не жена.

Рейн лишь усмехнулся, но тему не продолжил никак. Вместо этого сразу перешёл к делу:

– Сама себя так просто не излечишь, – проговорил каким-то особенным тоном и забрался ко мне на софу, пытаясь стянуть с меня покрывало.

– Рейн, – пискнула я, вцепившись в потёртую узорчатую ткань мёртвой хваткой, пытаясь дотянуть её себе до самых глаз, которые смотрели на дракона испуганно и растерянно.

Бросив со мной сражаться, Рейн упёрся руками по обе стороны от меня, отрезая путь к спасению и, без лишних слов и церемоний, впился губами мне в губы. До головокружения целуя, забирая моё дыхание и будто даря мне своё, обдавая меня жаром нестерпимым, но не болезненным, а приятным.

Я обвила его шею руками, забывая о страхе, отмахиваясь от увещаний разума и памяти, что услужливо напоминала мне о ничтожном количестве дней нашего с Рейном знакомства. Зато имя его под кожей пульсировало и распространяло по телу, словно импульсы тока.

– Стой, – против воли выдохнула я, обнаруживая его ладонь у себя на зажившем бедре.

Второй рукой Рейн обнимал меня за спину, приподнимая так, чтобы удобнее было оставлять на моей шее болезненные, жаркие отметины.

– Рейн, остановись, прошу…

– Т-ш, – лишь смог выдохнуть он, не отрываясь.

– Да хватит! – не выдержала я и упёрлась ладонями в его крепкую грудь.

– Марья? – туман в его глазах постепенно рассеивался, но я всё ещё чувствовала опасность.

– Дети дома, – выпалила первое, что пришло на ум.

Вид у него сделался недоумённым.

– Конечно, это ведь приют…

– Именно, – заставила я его отстраниться и выскользнула из объятий, завернувшись в покрывало, будто в странную длинную шаль. – Дети же за стеной, за дверью, во дворе, везде! Как тебе не стыдно?

Сама не знала, что несла в этот момент. И боялась разозлить его, или обидеть… Почему-то эта мысль заставила меня не на шутку встревожиться, но Рейн лишь рассмеялся.

– Повезло же мне, – потёр он переносицу, будто стирая с глаз выступившие от смеха слёзы, и поднялся с софы. – Что ж… когда я выкраду тебя отсюда, Марья…