И Рейн замолк, блуждая по мне своим чарующим взглядом.

– Я знал, – прошептал он, – я с первой нашей встречи знал…

– Что? – улыбнулась нервно, то и дело разглаживая ладонями платье на талии. Понятия не имею, зачем.

– Что ты достойна самых лучших платьев. Но никак не штанов, – переменился его тон.

И я закатила глаза.

– В моём мире девушки носят то, что им нравится, – направилась я к дому.

– Снова ты про свой мир…

– Прости? – обернулась к нему, изогнув бровь.

– Ничего.

– Так вот…

Но Рейн меня перебил:

– Значит, платье не нравится?

И продолжать глупый спор я больше не смогла:

– Нравится, – вновь, почему-то, смутилась и улыбнулась ему. – Очень удобное. Мне красиво, кажется. Да?

Двери дома на этом с грохотом распахнулись, и на пороге появился Милах:

– Мамочка! – позвал он меня, бросаясь к нам, но на полпути резко остановился: – Вау! Марьяна, ты очень-очень красивая, – и, не меняя тона, без передышки: – Там Гейл такое устроил! Такое! Идём, посмотришь! Ой, – будто только вспомнил он о Рейне, – п-по… повелитель, – и забавно склонил перед ним голову. – Можно я буду вашим воином? Вы подумайте, я могу.

– Так, мальчики, – я поднялась по ступеням, – давайте как-нибудь по мере поступления дела решать? Милах, веди, что там и где произошло?

Ожидая от жреца чего-то нехорошего, я подходила к входной двери с тяжёлым сердцем. Открыв же её и зайдя в дом, сразу даже не смогла осознать, что не так…

Но нехорошее стряслось лишь у несчастного Ивы, которого единственного я встретила в холле, сидящим у камина с бледным, отстранённым лицом.

Милах, не обратив на это внимания, схватив меня за широкий рукав платья (рукава были, словно крылья… так и хотелось разводить руки в стороны, чтобы ткань струилась на воздухе!) потащил меня в столовую.

Там столы оказались сдвинуты к стенам, на них сидела детвора, жующая лепёшки. По стенам и потолку будто мерцали красные блики огня, которые на самом деле были ничем иным, как отблесками магии от игры Гейла на флейте.

Музыка жреца плавными и мелодичными потоками, словно подсвечиваемый синеватый дым, вилась к потолку и лентами разбегалась по помещению. Он покачивался в такт, легко переступая с ноги на ногу, скользя по полу, танцуя, как было загадано недавно, с Софи.

Волосы её были на этот раз расчёсаны и распущены, они казались длиннее и гуще, чем раньше. Светлое платьишко подчёркивало хрупкость этой девочки, красиво развивалось колокольчиком при её движениях. Тонкие запястья и изящные кисти рук ловили алую магию, вспархивая над головой Софи. Ей не мешало, что Гейл не касался её, играя на своём колдовском инструменте, они всё равно танцевали вместе. И выходило так чудесно, что я наблюдала за этим, затаив дыхание, пока Рейн не увлёк меня за собой, оставляя детей праздновать подаренный Гейлу танец.

– Надо бы и нам, – поднимаясь со мной по ступеням, сказал Рейн и прямо на лестнице закружил меня.

Я вскрикнула от неожиданности и опаски. Но испугалась напрасно – упасть или хотя бы оступиться с ним было невозможно, сильные руки дракона поддерживали меня с лёгкостью и уверенностью. Рейн сам управлял моими движениями, мне оставалось лишь доверять ему…

– А куда мы? – спросила я.

– На площадку на крыше. Там сейчас хорошо… Солнце.

А будучи там он набросил на мои плечи свой китель, оставаясь в удобной белой рубашке, под которую всё норовил забраться ветер, чтобы приятно всколыхнуть ткань.

Мы, наконец, смогли поговорить. По-настоящему. По-настоящему, а значит – каждый о том, что его волнует, зная, что для второго это будет не пустой звук.

– Твои пальцы, – отнял он мою ладонь от своих обжигающе горячих губ, но из руки не выпустил. – Как это произошло?

Я смутилась, всё же забывшись, что нахожусь не дома, где магии нет.

Хотя, это «не дома» теперь стояло под вопросом. Потому что я чувствовала… Я точно чувствовала, пусть это и безумие, пусть и странно, неожиданно, возможно, даже глупо, но… будто я, наконец-то, нашла своё место в мире.

Смутилась, вспомнив, что пальцы мои выпачканы. Да так и сказала Рейну:

– Новенькая девочка землю в дом притащила. Я убирать принялась и, вот, до сих пор смыть не могу.

Рейн легко и снисходительно, ласково улыбнулся, мягко проронив:

– И не смывай, Марья…

Я непонимающе изогнула брови.

– Это оберег от тёмной богини, про которую чаще всего думают дети. Лишним не будет, хотя и сомневаюсь, что они имеют действительно такую тесную связь с высшими силами, как мнят себе.