Шрифт:
Но из любого правила, как известно, бывают исключения.
– Любимая, ты… я просто слов подобрать не могу, чтобы выразить, как я потрясён твоей несравненной красотой! – не упустило случая позубоскалить исключение.
Вот же ж, вездесущая сволочь! И, главное, узнал!
– Значит, приходи, когда подберёшь! – огрызнулась она. – А сейчас проваливай с дороги! – и попёрла, испытанным способом, напролом.
Но исключение, оно на то и исключение, чтобы поступать не как все.
У Евгении мелькнула было мысль, обнять и недомужа-недогосподина тоже. Вот только ж он исключение, что б его! А потому, кто его знает, что он в ответ выкинет!
Мысленно укрыв возникшее на её пути препятствие трёхэтажным, отборным матом, Евгения остановилась и честно предупредила.
– Я в болотной жиже, которая будет не очень хорошо смотреться на бархате твоего красного мундира.
– Ну и как тебе первый учебный день? – вместо того, чтобы поступить, как нормальный человек, поинтересовалось исключение.
«Нет, он вообще нормальный?! У него, что вообще совести нет? – мысленно возмутилась Евгения. И сама же себе и ответила: – Разумеется, нет! Он просто мерзавец!»
– Значит, не уйдёшь с дороги? – уточнила она и угрожающе известила: – Что ж, я предупредила!
Но ей не поверили. Всё также стояли на дороге и нагло улыбались, уверенные в собственной безнаказанности. И очень зря…
Благодаря урокам самообороны, которые ей преподавал отставной боец спецназа, Евгения была знакома с точками на теле, по которым если точно попасть, можно было либо парализовать противника, либо надолго вывести из строя. Одним из таких приёмов был удар ребром ладони в трахею.
Его она и применила (сильным профессиональным ударом в трахею можно было и убить, но Евгения знала, что в её руках такой силы нет, да и профессионалом она не была).
Улыбка на нахальной роже мгновенно погасла. Из горла вырвался хрип. Рука потянулась к горлу, но, прежде чем, она до него дотянулась, ноги недогосподино-недомужа уже подкосились, и он начал заваливаться на ту самую дорожку, которую не захотел уступить.
Что было дальше, Евгения не знала, поскольку со всех ног уже бежала к своему корпусу, одновременно спасаясь и от погони и потому, что ей очень-очень сильно хотелось поскорей попасть в душ.
Глава 23
Остальная часть пути, к счастью и для Евгении, и для остальных (этим остальным, учитывая настроение Евгении, возможно, повезло даже больше, чем ей) прошла без происшествий. И уже через несколько минут блаженно улыбалась, она стояла под тёплыми струями воды, которые уносили с собой в сливное отверстие не только вонючую болотную жижу, но и её усталость, и напряжение. Втирая в голову и, одновременно, вдыхая приятный цветочный аромат шампуня Евгения чуть не замурлыкала от удовольствия… Ага, именно чуть, в связи с его (удовольствия) скоротечностью!
– Что за?.. – не сразу поняла, что случалось девушка. – Не может быть! – убежденно воскликнула она. – НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! – снова и снова повторяла, истинно веруя в то, что говорит, но, к сожалению, как, впрочем, и всегда, неистовая вера в чудо, чудо не сотворила. – А-ааааааааааааа!!! – на сей раз уже в сердцах завопила она, перейдя от отрицания к гневу.
Ну а кто б не завопил? Кто б в схожей ситуации не психанул?
– НЕНАВИЖУ!!! СВОЛОЧИ! ДАЙТЕ ХОТЯ БЫ ГРЯЗЬ СМЫТЬ!!! – перешла она к торгу. – СВОЛОЧИ, ДАЙТЕ ВОДУ!!! ДАЙТЕ ВОДУ, СВОЛОЧИ! А ТО ПОЖАЛЕЕТЕ!!! – честно предупредила она, но…
Секунды шли, а никто из сволочей воду дать, разумеется, не спешил. И тогда Евгения не выдержала…
Нет, она не расплакалась и не впала в депрессию[1], она впала в неистовое, неконтролируемое бешенство. Бешенство, от которого в её глазах потемнело, а под ногами затанцевал пол.
Внутри неё вдруг словно что-то шевельнулось. После чего, сначала потянулось, подобно тому, как это делают проснувшиеся от долгого сна кошки, и затем встряхнулось.
Евгения тоже сначала неосознанно потянулась, затем столь же неожиданно встряхнулась. Точнее, её встряхнуло!
Встряхнуло так, как если бы внутри неё одновременно изверглись тысячи крохотных вулканчиков, раскалённая лава из которых смешавшись с её кровью потекла по её венам.
Горячая, как раскаленная лава, кровь ударила ей в голову, опалив нестерпимым жаром и лишив воздуха. В висках начало дико пульсировать. Головокружение усилилось до такой степени, как если бы она вдруг оказалась внутри крутящейся с бешенной скоростью центрифуги.
И словно этого было мало, её, в прямом смысле слова, начало разрывать на части изнутри. То, что проснулось внутри неё лезло, в прямом смысле слова, из каждой поры её кожи. Сказать, что это было больно, значит ничего не сказать.