И странного вида деревянный ящик, на который мы усаживаем выживших, притулив на землю перед ними того, что был в отключке.

— Итак, вопрос первый, — поворачиваюсь к пленникам, нависая над ними во весь рост. Глеб с недобрым видом держится рядом, не опуская своего оружия. — Зачем вы решили убить своего предыдущего нанимателя?

Тот, что с разбитым носом трогает больную челюсть и тут же отдёргивает руку.

— Дык как зачем? — отвечает невнятно. — Перенаняли нас. Сказали, на всю жисть хватит. И сюда таскаться больше никогда не придётся.

— Кто вас перенанял? — рука Глеба добела стискивает рукоять арбалета.

Эй, спокойно, приятель! Я ж за сохранность этих хмырей жизнью отвечаю.

— А мы не знаем, — отвечает хромой, морщась от боли. — Он в капюшоне приходил, лица не видно. Голос молодой, ходит тихо, оружия при ём не было.

Расквашенный нос согласно кивает:

— Задаток дал, сказал, чтоб как несчастный случай выглядело — и как испарился.

— Это вот эта хрень — несчастный случай? — киваю на лежащую рядом со Скороходовым трубу с коробом.

Хромой отмахивается:

— Не, это он вчера принёс. И нас сюда привёл. Сказал караулить тут, научил, как пещеру обвалить, чтобы назад не убёг. И холодом наказал пульнуть, чтоб не ловить долго.

Получается, был в курсе, что Глеб сюда вернётся. И, скорее всего, знал, что он будет не один.

Следил что ли?

Охотник тем временем неловко ёрзает на ящике, пытаясь устроиться поудобнее. При этом толкает своего подельника, до сих пор лежащего в отключке. Тот начинает шевелиться, приходя в себя.

— Сказал ещё, через два дня вернётся проверить, — продолжает битый нос. — Вон, голова соврать не даст.

Это якул тебе соврать не даст, чучело.

А я уже через полминуты в курсе буду. Но у главного, так и быть, тоже спросим.

Сидящий на земле главарь тем временем пытается сфокусировать взгляд на моём лице. И, как только у него получается, его чумазая заросшая рожа белеет, как полотно.

— Витька! Ты же пару месяцев как кончился… — почти хрипит он от ужаса. И пытается перелезть через ящик.

Но натыкается на подельников.

Не удержавшись, все трое валятся на землю. Крышка ящика съезжает в сторону, открывая нашему взору какие-то цилиндры с цветной маркировкой на боку.

Бандит с расквашенным носом пользуется возможностью: хватает тот, что с красной полосой. И поднимает над головой.

— А ну лягай на землю! Всех в фарш прорубаю! — вопит он, дёргая разбитой губой. Потом спохватывается, что не с того начал. — Оружие сюда кидайте. И наземь, суки, наземь!

Ох, зря ты это затеял.

Улыбаюсь, демонстративно разводя пустые руки в стороны:

— Глеб, опусти, пожалуйста, арбалет. Не стоит нервировать такого отчаянного человека. Это же снаряд от орудия, из которого вы пещеру обвалили, правильно?

— И тебя, сука, на лоскуты им распущу! — решив, что сила на его стороне, продолжает верещать самоуверенный идиот. — Бросай самострел, живо!

Скороходов, уже понимая, к чему идёт дело, ухмыляется не менее хищно. Нарочито неторопливо ставит оружие на предохранитель и медленно кладёт себе под ноги.

Громила победно лыбится, делая шаг вперёд.

В этот момент истекает последняя из тридцати отмеренных ему якулом секунд.

Бандит хватается за грудь, последним усилием пытаясь протолкнуть в грудь глоток воздуха. «Зубастая жила» выстреливает из моей руки, смыкая челюсти на корпусе снаряда. Цилиндр на миг окутывает красноватое свечение.

И пустая болванка падает на труп нарушившего договор несостоявшегося убийцы.

— Вкус-сно! — шипит довольно змеиная голова. — С-съем ос-стальное?

— Чуть позже, Яков.

Поворачиваюсь к бандитам, игнорируя недовольное шипение. Зловеще усмехаюсь:

— Сперва завершим неотложные дела, а пир закатывать потом будешь.

Почуявшие запах жареного наёмники изо всех сил изображают миролюбие.

— Как видите, уважаемые, — обращаюсь сразу к обоим, — я слов на ветер не бросаю. Если уж что пообещал — исполню обязательно. И теперь, когда вы это поняли, я задам последний и самый важный вопрос.

Выдерживаю театральную паузу, вперившись максимально недобрым взглядом во всё ещё бледного главаря, и изрекаю: