Выбираемся через открытый Глебом портал на нулевой уровень. В явный мир возвращаемся через стационарный, где нас снова отмечают как успешно возвратившиеся.

Топаем в трактир, где хозяин за прилавком встречает нас одобрительным хмыканьем. И даже представляется Леонтием и снисходит до разговора.

А всё потому, что мы считаемся прошедшими боевое крещение.

Теперь в глазах местных охотников мы пользуемся некоторым уважением. Ведь чтобы сунуться на Изнанку, много ума не надо.

Зато вернуться, да ещё с добычей, — куда сложнее.

Посему комнаты достаются нам без проблем, а еду предоставляют из каких-то особых припасов для тружеников Изнанки.

Приятно, чего уж тут.

Ужинаем внизу с остальными посетителями, прислушиваясь к разговорам. Но ничего интересного узнать не удаётся. Даже вчерашнюю гибель пьяного бугая никто не обсуждает.

Перед сном Глеб заглядывает ко мне в комнату с пусковой установкой на перевес.

— Можно её у тебя оставить? — интересуется просительно. — Шкаф занят, а на полу оставлять не хочется — наступлю обязательно.

— Вон туда, рядом с кроватью клади. Там её никто не потревожит. — Киваю на пол с той стороны, где ходить в ночи некому. А жаль. — Обещаю, что сохраню её неприкосновенной для тебя до самого утра.

Глеб важно устремляет палец вверх:

— Именно поэтому я спокойно оставляю «Катюшу» наедине с тобой.

Уже и имя ей сообразил, романтик!

— А почему не Акулину? — едва сдерживаюсь, чтобы не заржать в голос.

Вот уж никогда не подумал бы, что у напарника подобные пристрастия. С другой стороны, дают же девичьи имена клинкам и кораблям, так что…

— Ну ты же слышал, как она поёт! — охотно объясняет свой выбор Скороходов. — Так только Катюша умеет.

И удаляется спать, оставляя меня наедине со стальной «дамой». Извини, принцесса, но твой кавалер сегодня в другом замке.

Укладываюсь в кровать с намерением продрыхнуть до позднего утра. Но подскакиваю от металлического грохота ещё затемно.

Это кто там по «Катюше» всё же решил потоптаться?

Распахиваю глаза — и обнаруживаю Глеба в исподнем, рухнувшим на мою кровать в обнимку с папоротником в контейнере.

— Решил убедиться, что мы тут с Катюшей не предаёмся разврату? — интересуюсь ехидно, подавляя зевоту.

— Почти угадал, — Скороходову явно не до шуток. О чём красноречиво говорит взведённый арбалет в другой руке. — Кто-то пытался сейчас выкрасть папоротник из моей комнаты.

— Ты хочешь сказать, что кто-то по-тихому проник в спальню и попытался вынести твою добычу? — остатки сна мгновенно улетучиваются. — И, вместо того, чтобы нашпиговать подлеца болтами, ты бежал с поля боя, спасая самое ценное?

— Отчасти. Покарауль пока, — Глеб швыряет контейнер мне и распахивает окно, выходящее на улицу. — Никого не видно. Может, и вправду почудилось?

— Так в чём, собственно, дело? — выглядываю на улицу из-за плеча напарника. Действительно — пусто и тихо.

— Да сон дурацкий приснился, похоже, — разом смущается Скороходов. — Дремлю себе, никого не трогаю, вдруг слышу — зовут меня. Открываю окно… А внизу Ольга стоит в… красных кружевах. И ручкой мне машет.

Ну и фантазии у тебя, парень, хе-хе.

— Говорит: «Что же ты, Глеб, миловался со мной, а даже цветочка завалящего не подарил». И смотрит с укоризной, — продолжает расписывать напарник. — Ну, я папоротник в банке из сумки достаю — и к окошку.

А вот это уже подозрительно.

— «Жалко мне для неё, что ли?» — думаю. И тут ка-а-ак пальцем о ножку кровати саданусь! — напарник взмахивает руками, описывая степень болевых ощущений. — Больно — жуть!

Радуюсь, что арбалет у него на предохранителе. Ведь на предохранителе, правда?

Глеб трагически вздыхает, заканчивая пантомиму. А я вздыхаю с облегчением: болт в печень — совсем не то, о чём мечтаешь с утра пораньше.

— И вдруг понимаю, что окно закрыто, — мрачно подытоживает Скороходов. — А я с папоротником иду к нему, чтобы контейнер наружу выбросить. Совпадение? Вряд ли. Ну, я рефлекторно к тебе в комнату через портал перескочил. Это первое место было, которое на ум пришло.

— А арбалет в руке у тебя как оказался? — тычу пальцем во взведённое оружие. — Ты с ним спал что ли?