— Не стоит утруждаться… — я попыталась откреститься от проявлений монаршей признательности.

— Нет, стоит, — полоснул по нервам августейший голос, заставив вспомнить, с кем я пререкаюсь. — Неужели ноамат желает отказаться от предложенного мной?

И почему мне кажется, что кто-то очень крупно облажался?

— Возьми! Теперь он твой! Не думаю, что тот пугливый тихий мальчик, который прислуживает ноамат, достойно справляется со своими главными обязанностями.

С этими словами Шаардрилл потянулась к сидящему поодаль второму наложнику, вцепилась длинными ногтями в распущенные волосы дроу и, с силой дёрнув на себя, заставила его приподнять перекошенное бешенством лицо.

Он быстро спохватился, дико сверкнув глазами редкого цвета, вернул себе невозмутимость и спрятал злость за длинными ресницами.

Я тут же узнала того, кто сидел на цепи в тронном зале.

— Пусть не считает ноамат старческие капризы грубостью, но мне хотелось бы остаться одной, — донельзя довольная собой Шаардрилл переключилась на ручных зверушек — кошата и эльфа. Меня препоручили заботам мальчишки-дроу, который уже появлялся в королевских покоях с травяным отваром.

— Позволит ли досточтимая сопроводить её к выделенным апартаментам? — почти шёпотом произнёс паренёк, низко при этом поклонившись.

Я согласно кивнула. Общаться с прислугой жестами меня приучили ещё в махтэри. С низшим сословием, куда относились малоимущие и простолюдины, благородные не разговаривали. Очевидно, страшились поиздержать бесценные голосовые связки, растратив на «недостойные» речи.

— Подарок подготовят и отправят к твоему ложу, — прилетело мне в спину. — Советую опробовать. Мудрая Шади плохого не посоветует.

Я расплылась в благодарном оскале.

Чтоб тебе чаем подавиться, ушлый божий одуванчик! Обвела меня вокруг пальца как сопливую девчонку. Расплатилась живым товаром за оказанную услугу — и не откажешься! А по факту пропихнула собственную подстилку в мой ближний круг.

И если с Нитом мне удалось выстроить странные покровительственно-доверительные отношения, то как договариваться со взрослым, судя по ужимкам мало адекватным мужиком, я не имела ни малейшего представления. Откуда мне знать, за какие заслуги он попал на цепь и в ограничители? Хотя, как угодил в гарем илхарэсс, было ясно без объяснений.

Я привыкла к тому, что дети Дошхора очень красивы. Высокие и атлетичные. Крупные широкоплечие мужчины и пышногрудые, крутобёдрые женщины. Внешняя привлекательность мало впечатляет, когда ей обладает каждый первый.

Но этот мрачноватый тип умудрялся выделяться. Такой редкий цвет глаз я видела впервые. Ядовито-яркий аметист горел ничем не замутнённой яростью до того, как исчез под снежно-белыми ресницами. Хищное, но утончённое лицо. Ещё немного и назвала бы его андрогинным, но женственность здесь не отметилась ни разу. Это был тот самый тип мужской внешности, который никого не мог оставить равнодушным. А стать? Он так по-королевски держал голову и спину, что, даже униженно стоя на коленях, в ошейнике и на цепи, оставался… величественным. Именно величественным, другого слова не подобрать.

Мне необъяснимо казалось, что голос у него быть должен низким и тягучим.

Интересно, когда я всё это успела рассмотреть? Или придумать… На краткий миг возник какой-то расплывчатый образ, неуловимое узнавание… Но я вряд ли смогла забыть столь колоритную наружность. Одни только парные кольца в изогнутой левой брови чего стоили.

Тем временем я всё шла и шла за бесшумно семенящим передо мной служкой. Длинные, путаные коридоры и лестницы сменяли друг друга. Чудилось, петляем мы бесконечно, или это сказывалась накопившаяся усталость и напряжение.

Привычный синий мох на стенах светился тускло и умиротворяюще, но постоянно преследующие меня шепотки и бормотание не отпускали, вводя в непонятную отрешённость. Тем неожиданней стала яркая вспышка в сознании: нужно туда! Иди чуть левее!

Я встала как вкопанная. Мальчишка, обернувшись, тоже остановился и вопросительно на меня посмотрел. Дав понять слуге, чтобы ждал на этом месте и не двигался, свернула в узкое, тёмное ответвление. Здесь гулял сыроватый сквозняк, и шёпот звучал навязчивей.

Повинуясь необъяснимому порыву, шла наощупь, вслепую, и в голове занудной мыслью крутилось, что походы налево никому ещё счастья не приносили.

Я ухмыльнулась внезапной житейской мудрости и стремительно рухнула вниз. И куда меня вечно несёт!

Мне несказанно повезло приземлиться как кошке, на лапы, и не завопить во всю глотку. Обильные заросли синего мха смягчили падение. Одна сторона ямы, в которую я угодила, полустёртыми ступенями уходила вверх — значит, выбраться смогу.

— Ты сильно рискуешь. И действуешь слишком неосмотрительно, — голос раздался так близко, что я зажала рот ладонью, стараясь не дышать.