— Так что привело мастера столь высокого уровня в нашу скромную деревню? — Тан Ло сел напротив, и теперь его глаза казались более живыми, хотя страх в них не исчез.

Михаил сделал глоток отвара — вкус горьковатый, но чистый, без примесей ядов или одурманивающих трав. Его обостренные чувства легко выявляли такие вещи.

— Я изучаю записи Юань Ли, великого исследователя скверны, — начал он, внимательно наблюдая за реакцией собеседника. — Согласно его наблюдениям, в этих горах во время прошлого вторжения скверны пятьсот лет назад встречались люди, невосприимчивые к ее воздействию.

Тан Ло застыл с чашкой у губ. Имя Юань Ли, казалось, ничего ему не говорило, но слова о невосприимчивости вызвали реакцию — почти неуловимое движение глаз в сторону задней комнаты, куда ушла женщина.

— Господин ищет то, что давно стало лишь сказкой для детей, — произнес старик после паузы. — Пятьсот лет — долгий срок. Что было правдой тогда, могло измениться.

— Кровь не меняется так легко, — возразил Михаил. — Если предрасположенность существовала, она должна сохраняться в потомках.

Старик отставил чашку и провел ладонью по лицу — жест, выдающий крайнюю степень усталости или отчаяния. Затем, словно приняв решение, тяжело вздохнул:

— Вы опоздали, господин. Или, возможно, пришли слишком рано.

Что-то в его тоне заставило Михаила напрячься.

— Объяснитесь.

Тан Ло сгорбился, обхватив руками посох, словно это была его последняя опора в рушащемся мире.

— Последние два месяца нас преследуют… сны, — начал он, и голос его снизился до шепота. — Не обычные сновидения, а одинаковые у всех картины. Старая гора, — он кивнул в сторону северного хребта, — говорит с нами. Требует подношений.

Михаил подался вперед. Коллективные сны или видения всегда были признаком воздействия скверны на разум. Она проникала не в тело, но в сознание, искажая восприятие реальности.

— Какие подношения? — спросил он, уже предчувствуя ответ.

— Сначала мелочи, — глаза старика затуманились, словно он вновь переживал те события. — Еда у порога пещеры — рис, фрукты. Затем жертвенные животные — козы, которых мы с трудом выращиваем на этих скудных пастбищах. Но две недели назад… — он сглотнул, и кадык дернулся на иссохшей шее, — пришло новое требование.

Холодок пробежал по спине Михаила. Он уже знал, что услышит дальше. Пять лет странствий показали ему десятки вариаций одного и того же сценария.

— Чистый сосуд, — прошептал Тан Ло так тихо, что слова едва можно было разобрать. — Тот, кто не подвержен болезням. Дитя, которое никогда не болело, даже когда другие умирали от лихорадки три года назад.

Михаил почувствовал, как внутри поднимается гнев — не яростный и слепой, но холодный, сосредоточенный.

— Вы отдали ребенка? — в его голосе прорезались стальные нотки.

Старик съежился, словно ожидая удара.

— Что мы могли сделать? — в словах звучало отчаяние. — Голоса становились громче, видения — страшнее. Они мешали спать, есть, думать. Некоторые сошли с ума, бились головой о стены, пока не умерли. Один за другим люди начали исчезать по ночам. Мы нашли их в пещере… — голос старика дрогнул, — или то, что от них осталось.

“Классическая тактика скверны”, — подумал Михаил. Сначала измотать психику, подорвать волю, затем увеличивать давление, пока сопротивление не рухнет. Общество, доведенное до отчаяния, готово на любой поступок, лишь бы прекратить страдания — даже на жертвоприношение ребенка.

— Когда это случилось? — спросил он резко, уже понимая, что времени может быть совсем мало.

— Вчера вечером, — старик опустил глаза. — Культисты увели его к старым шахтам. Сегодня должно быть главное подношение… при свете полной луны.

Михаил встал, одним плавным движением сбросив дорожный плащ. Теперь его одежда с защитными символами Школы Текущей Воды была полностью видна, и Тан Ло невольно склонил голову.

— Покажите мне путь к этим шахтам, — приказал Михаил.

Слова прозвучали не просьбой, но требованием — слишком часто за эти годы он сталкивался с подобными ситуациями, слишком хорошо знал цену промедления.

— Господин погибнет, — тихо произнес Тан Ло. — Там не меньше двадцати человек, и все они… изменились. Их глаза стали как бездонные колодцы, а движения… неправильные, дерганные, словно ими управляет что-то.

Михаил снял с пояса специальный мешочек и начал извлекать из него кристаллы особой огранки — его собственное изобретение, фокусные точки для временных манипуляций. Каждый нес в себе часть его силы, способную проявиться при активации.

— Я видел и худшее, — ответил он, проверяя кристаллы. — Путь. Сейчас же.