Четыре фигуры отделились от круга и бросились к Михаилу. В тусклом свете ритуальных огней были видны их лица — искажённые, с проступающими тёмными венами и неестественно расширенными зрачками. Одержимые скверной.

Михаил продолжал идти тем же размеренным шагом, лишь едва заметно пошевелив пальцами. Первый кристалл активировался, создавая сферу замедленного времени диаметром около трёх метров. Нападающие словно увязли в невидимой патоке — их движения стали медленными, тягучими, словно во сне. Один из них оцепенел с вытянутой рукой, второй застыл с открытым ртом, из которого не вырывался крик.

Михаил обошёл их, не ускоряя шага, и направился к следующей группе. На этот раз он использовал другой кристалл — создавая не замедление, а временную петлю. Пятеро культистов попали в ловушку повторения — они вытаскивали оружие из-под плащей, замахивались и снова прятали его, раз за разом выполняя одну и ту же последовательность движений, не осознавая этого.

Ещё шесть культистов бросились на него одновременно, пытаясь окружить. Михаил активировал третий кристалл, создавая хаотичное искажение — время вокруг них начало течь с разной скоростью для каждого. Некоторые замедлились, другие ускорились настолько, что их руки превратились в размытое пятно. Они начали сталкиваться друг с другом, падать, кричать от боли и непонимания.

Внутренне Михаил оставался спокоен — ни азарта битвы, ни гнева, ни страха. Только холодная сосредоточенность мастера, выполняющего сложную, но давно отработанную операцию. Тем не менее, он отметил, что некоторые культисты проявляли признаки сопротивления временным искажениям — двигались рваными толчками, преодолевая сопротивление, их глаза блестели осознанностью сквозь пелену контроля.

“Скверна эволюционирует”, — подумал он, активируя четвёртый кристалл с большей мощностью, чем планировал изначально.

Глава ритуала оставался неподвижен, наблюдая за приближением Михаила с почти осязаемой яростью. Когда между ними осталось не больше десяти шагов, он воздел руки, и воздух вокруг затрещал от напряжения — словно невидимые молнии пронзали пространство.

— Ты опоздал, защитник времени, — прошипел он сквозь маску, в которой не было прорезей для рта. — Ритуал уже запущен. Сосуд избран. Врата приоткрыты.

Голос звучал странно — словно говорил не один человек, а несколько одновременно, их голоса наслаивались друг на друга, создавая жуткую дисгармонию.

— Какие врата? — спросил Михаил ровным тоном, незаметно готовя главный кристалл — тот, что был способен остановить время полностью в небольшом объёме.

Лидер культистов рассмеялся — сухим, скрежещущим смехом, от которого по спине пробежали мурашки:

— Ты сражаешься с волнами, защитник, не видя океана, — произнёс он, и маска, казалось, исказилась в улыбке, хотя оставалась неподвижной. — Пять лет ты укрепляешь стены, не понимая — крепость уже пала. Ты строишь завесы из энергетических узлов, а Они уже здесь, среди нас.

Михаил краем глаза заметил, как тело мальчика на алтаре дёрнулось — не в спазме боли, но в странно целенаправленном движении. Веки ребёнка дрогнули, приоткрылись, и в тусклом свете он увидел неестественно расширенные зрачки, затопившие почти всю радужку.

— Кто “они”? — спросил Михаил, выигрывая время и незаметно продвигаясь ближе к алтарю.

— Дети Обратной Вероятности, — с благоговением произнёс лидер, раскинув руки, словно для объятия. — Ждущие за гранью нашего понимания. Пожиратели света. Искажающие самую суть бытия.

Михаил почувствовал, как хронометр на груди начинает пульсировать с невиданной прежде силой. Время вокруг алтаря искривлялось, закручивалось в спираль, словно затягиваемое в невидимую воронку. Мальчик на каменной плите содрогнулся, его тело выгнулось дугой.

— Зачем вам ребёнок? — Михаил сделал ещё один неприметный шаг к алтарю.

— Он — мост, — выдохнул лидер, и в его голосе слышался экстаз. — Его кровь невосприимчива к скверне… потому что она уже не совсем человеческая. Поколения изменений, сотни лет подготовки. Идеальный сосуд для принятия Их сущности.

Михаил увидел, как по телу мальчика пробежала странная волна — словно что-то двигалось под его кожей, растягивая её изнутри. На мгновение лицо ребёнка исказилось гримасой боли, затем снова стало безмятежным, но каким-то неправильным — черты словно сместились, глаза расширились ещё больше.

— Он не просто устойчив к скверне, — продолжал лидер, приближаясь к алтарю с другой стороны. — Он способен её преобразовывать. Вбирать. Становиться ею. Его предки были избраны пятьсот лет назад, когда врата открывались в прошлый раз. Искажённые, но не сломленные. Изменённые, но сохранившие человеческий облик. Их кровь пронесла дар сквозь поколения, становясь всё чище, всё совершеннее с каждым рождением.