Шрифт:
«Все же она — далеко не дура! Вот — совсем не дура. И… Вот сейчас она все делает с душой!».
Оказалось, что пока он спал, женщина умудрилась разобраться в каморке Некраса. Так что самовар был готов, на столе все вчерашнее было убрано и вновь аккуратно накрыто остатками пиршества. Сыр нарезан ровно, ветчина, также — лепешки… Точнее, их остатки — разогреты!
Обмывшись и наплевав на утреннюю зарядку…
«Нет, ну — понятно же, да?».
Юрий с удивлением оглядел все это… И поймал себя на мысли:
«А ведь идеальная жена кому-то могла бы быть!».
Фыркнув, про себя опять же:
«Ага… вот дурень-то! Она же — проститутка! Но ведь… молодец, не так ли? Что есть — то есть, не отнять!».
Перед завтраком, решив оказать ответную доброту, Плещеев, прищурившись, осмотрел женщину:
— Ну-ка… стой так! В одежде это не так хорошо, но…
Провел руками по ее телу. Особенно отметил вниманием те места, которые ночью подверглись… особо бурному воздействию.
— Болит? — посмотрел он ей в глаза.
— Нет! — заверила его Маша.
— Не ври! Я же вижу… Постой еще так… Ну вот, так будет лучше! А теперь давай позавтракаем!
Они с удовольствием доели все то, что было на столе. Аппетит у обоих разыгрался нешуточный!
Уже стоя возле калитки, откуда корнет провожал женщину, сказал:
— То есть — через три дня, запомнила?
Маша кивнула, улыбаясь.
— Может мне заехать к вам и поговорить с хозяином, чтобы тебя отпускали ко мне? — предложил он.
— Не стоит! Я сама обо всем договорюсь. Я на хорошем счету у него, — тут женщина снова смутилась и потупилась, а потом, чтобы сменить тему, — А Анфиску… когда принять сможете?
— У нее что-то срочное? Прямо — не терпит отлагательств? — поморщился Плещеев.
Маша пожала плечами:
— Вроде бы и нет…
— Тогда… Тогда, когда с тобою полностью закончим. Вот вылечу тебя… Станешь красавицей!
Она вздохнула, робко посмотрела на Юрия:
— А тогда… после — к вам нельзя будет приходить? Хотя бы — изредка?
— Ну почему же — нельзя? Можно… только я часто отсутствую. Но… я даже буду ждать тебя! — и приподняв ей вуаль, корнет поцеловал ее в губы.
Глава 20
Плещеев и Рузанов сидели за столом в кабинете подполковника Веселовского. Как уже понял корнет, это начальствующее лицо фактически выполняло обязанности начальника штаба левого крыла Черноморской кордонной линии. Плехов не служил в армии, поэтому не знал тонкостей армейской службы своей реальности, но полагал все же, что у Веселовского головных болей все-таки побольше, чем у аналогичного начальника в Российской армии.
Кроме штабных документов и планирования, Веселовский тянул на себе воз и всей интендантской работы на линии. Нет, были и офицеры интендантского ведомства, но все же замыкалось все на начальнике штаба. Как выяснилось — разведка и контрразведка — тоже были на этом офицере. Как была построена разведывательная работа, Плещеев не знал, но вот по поводу контрразведки… Полагал, что здесь все очень и очень печально.
Всего на линии имелось несколько жандармов, то есть служащих Третьего отделения Его императорского величества канцелярии. Сам корнет и видел парочку из них лишь раз, мельком. Да и вообще, судя по прочитанному и увиденному там, в реальности — была ли сферой их деятельности контрразведка?
«Они же вроде бы только по политической линии? А здесь — какая политическая линия? Разве что надзор над офицерами, которые ранее были замечены в неблагонадежности, за что и были высланы сюда!».
Из рассказов инструктора в фитнес-центре, из отрывочных воспоминаний того разведчика, что погиб во сне Плехова в Первую чеченскую где-то здесь, поблизости, следовало, что до половины населения Кавказа, ну — тогда, в частности — Чечни, активно «сливало» всю информацию местным инсургентам. То есть, ни одно телодвижение «оккупантов» не оставалось незамеченным и не переданным кому надо! Как с этим бороться, Плещеев не представлял. Да и не его это забота — бороться с местным подпольем.
«М-да… забота — не моя, а вот боком выходит это все — именно нам всем. Русским войскам, в широком смысле этого слова. И местных никак не волнует — русский ли это, поляк какой-нибудь или татарин из-под Казани. Враг и захватчик, одним словом. Немного помогает лишь то, что среди местных «вендетта» распространена — мама, не горюй! И режутся они между собой ежедневно. То есть, война с гяурами — это такое хобби, благое дело, за которое им Аллах воздаст. А вот местные заморочки с кровной местью, борьбой тейпов и кланов — это суровая повседневная жизнь.
Может, на этом и играют такие вот «квартирмейстеры», как Веселовский? Но что-то дает мне понимания, что вот спроси я сейчас подполковника об этом — хрен скажет!».
Веселовский ворвался в кабинет, деловито потирая руки:
— Ну-с… господа! Что вы на этот раз задумали? Еще какие-нибудь ежедневные строевые записки? Я-то как раз — за! Но ведь каких трудов стоило донести до командиров частей, эскадронов и батарей — на кой ляд писать это все в ежедневном режиме?
Рузанов покосился на корнета, вздохнул и «сдал» приятеля с потрохами: