— Мы считали, что Мельников может что-то знать об обстоятельствах смерти сына, — вставил Глеб.

— А вы вообще помолчите, господин стажер. С вас взятки гладки, в полиции вы без году неделя. Но вот от вас, госпожа Воронцова, мне понадобится ответ, по какой причине вы нарушаете прямой приказ начальства. Ну, давайте, расскажите, узнали что-нибудь от Мельникова?

— Мельников отказался с нами разговаривать.

— Вот как? — с ядом в голосе протянул Князев. — Удивительно, что убитый горем отец не хочет общаться с двумя бездельниками на государевой службе, которые надоедают ему в день смерти сына. Странно это для вас, не так ли?

Он помахал пальцем возле уха.

— Напомните ещё раз, почему вы решили беспокоить этого несчастного человека? Я всё никак в толк не возьму.

— Есть информация, что между ним и сыном были напряженные отношения, — отчеканила Анна. — Мельников-старший вел себя подозрительно.

— То есть всё дело только в вашей интуиции? Мне казалось, я вполне доходчиво вам всё сказал по этому поводу.

— Дело в моём профессионализме.

— Ваш профессионализм довёл до того, что несчастный старик звонил мне и плакал. Говорил, что к нему приходят мои люди и пытаются своими вопросами порочить честь покойного сына!

— А вот это неправда, — вставил Глеб.

— Молчать! Вы вообще отдаете себе отчет в том, что вы творите?

— Этот звонок только больше убеждает меня в том, что ему есть, что скрывать, — сказала Анна. — Раз он счёл важным, в столь скорбный для себя день, звонить вам и убеждать не проводить расследования.

— Вы как себя чувствуете? — задохнулся от возмущения Князев. — Хорошо? Голова не кружится, ничего такого? Потому что мне кажется, вы немного приболели, Анна Витольдовна. Вам надо отдохнуть. Пару неделек. Или месяц. Лучше вообще бессрочно.

Анна вспыхнула, но в последний момент сумела сдержать порыв ледяного гнева. Князев покивал.

— Да, Анна Витольдовна, — в его голосе звенела холодная ярость. — Вам лучше пойти домой. Парогорская полиция в вашей службе больше не нуждается.

Анна вспыхнула, её ноздри раздувались от гнева, она сжала кулаки. Глеб ещё никогда не видел её в такой ярости. Ему показалось, что секунда-другая и она набросится на начальника. Но Воронцова сумела справиться с бушующими внутри чувствами, так что только молча развернулась и вышла из кабинета.

— Постойте! — Глеб ошарашенно взглянул на равнодушного Князева и выбежал вслед за ней. — Анна Витольдовна, погодите! Давайте всё как-то уладим, ну нельзя же так!

— Вы слышали ваше новое начальство, Глеб Яковлевич. Если в моей службе больше не нуждаются, так тому и быть.

— Да что за глупости, в самом деле? — рассердился Глеб. — Только из-за того, что мы ещё раз съездили и поговорили с Мельниковым? Увольнять? Вас? Да вы же лучший сотрудник этого богом забытого околотка.

Анна грустно улыбнулась.

— Ценю вашу высокую оценку моего профессионализма, но господин Князев сказал уже своё слово. На этом всё.

— Уйдете вы, уйду и я.

— Не глупите, Глеб Яковлевич. Это только моё дело.

— Почему нет? Я сам уволюсь из полиции. В знак протеста.

— Да? И чем же вы будете заниматься?

Вопрос был хороший.

— Пока не знаю, — Глеб растерянно пожал плечами. — Да мало ли. Стану землепашцем. Или смотрителем библиотеки. Прошлого убили, место вакантно.

— Черный юмор вам не к лицу, — мягко ответила Воронцова. — Прекратите дурачиться. Оставайтесь в полиции, это ваш долг перед лицом общественности.

Глеб хотел сказать что-то ещё, но ничего не пришло на ум. Не прощаясь Анна отвернулась, процокала каблуками по коридору и вышла из здания околотка. В полной растерянности Глеб смотрел перед собой несколько секунд, затем ворвался в кабинет начальника. Князев, будто ничего не случилось, сосредоточенно перебирал бумажки.

— Знаете что? — подняв голову сказал Глеб. — Увольняйте и меня. Я напишу рапорт.

Князев неторопливо собрал бумаги в стопку, убрал в папку, затем откашлялся и поднял взгляд на стажера.

— Вот как? — спросил он. — Хотите подать в отставку? Милости прошу, я вас не могу за ботинки хватать. Только вы мне скажите, кто за вас службу нести будет?

— Что-то вы не задавались этим вопросом, когда Анну Витольдовну отстранили.

— Анне… Витольдовне, госпоже Воронцовой, слишком затмили глаза личные мотивы. Она поставила их выше служебного долга и предписаний. Уйдете и вы, а что дальше? Кто будет следить за порядком в городе? Один несчастный Кузьма Макарович и десяток городовых?