Судя по тому, как Франтишек начал затравленно озираться, будто мышь загнанная в угол, он его тоже вспомнил.

— В прошлый раз вы отказались представиться, но теперь я хотя бы знаю ваше имя, — произнес Глеб, подозрения в котором уже бушевали на все десять баллов. — Не возражаете, если мы сейчас с вами побеседуем? Я из полиции. Насчёт Анастасии Савицкой.

Вместо ответа Франтишек, нелепо шлепающий губами вдруг вмазал ему кулаком в челюсть и бросился бежать на улицу.

— Сволочь!

Глеб вынес плечом дверь и рванул в погоню.

— Задержать его! — только и успел он проорать. — Полиция!

Дыхание надо было беречь, потому что юноша, как и в первый раз, начал показывать какие-то неожиданные чудеса легкой атлетики, рванув будто гепард. Впрочем, от криков Глеба толку не было. Парогорские прохожие только расступались подальше от двух бегунов, но никому и в голову не пришло вмешаться и остановить Франтишека. Далеко впереди понеслась трель свистка городового. В сердце Глеба родилась маленькая надежда, что дорога теперь беглецу, всё больше разрывающего дистанцию с каждой секундой, перекрыта — самому догнать его не было решительно никакой возможности. Понял это видимо и сам Франтишек, потому что резко свернул в проулок.

Это-то и сыграло с ним злую шутку. Край длинного шарфа зацепился за узорчатую металлическую колонну, подпирающую карниз над подъездной дверью. Беглеца резко рвануло назад, ноги Франтишека взмыли выше ушей и чуть не задушенный собственным шарфом он грохнулся на землю. Глеб напрыгнул на него сверху, едва сдержав желание дать ему по роже в отместку.

— Что? — Глеб схватил Франтишека за воротник и встряхнул. — Снова скажешь, что просто испугался криков и убегать начал?

— Да-а-а, — жалобно проблеял пойманный.

— Не прокатит на этот раз. Всё, отбегался. Я тебе представился. При свидетелях. Так что за нападение на сотрудника полиции, поедешь ты, гад, на каторгу, если врать мне продолжишь.

Несчастный Франтишек, от таких перспектив на ближайшие лет пять, настолько сильно затрясся, побледнел и начал задыхаться, что Глеб решил немного сбавить нажим, пока бедолагу удар не хватил.

Хотя никто из прохожих и не подумал остановить убегающего, но все они тотчас стали стекаться к переулку и с любопытством подслушивать разговор.

— Всё в порядке, я из полиции! — рявкнул Глеб. — Разойдитесь!

Расходиться, никто и не подумал, но в толпе уже послышались отчетливые шепотки про «убийцу поймали», которым тут же оппонировали «да не, поджигателя».

Мысленно сетуя на то, как быстро и без всякого смысла самозарождаются слухи, Глеб заломил Франтишеку руку за спину и быстро повел обратно в галерею, под нескончаемые причитания задержанного. Побеседовать стоило в более приватной обстановке, пока толпа не решила, что пойман детоубийца и не попыталась линчевать несчастного художника на месте.

— Вы что делаете? — Елена в ужасе приложила ладони к губам, глядя, как поникшего, будто мокрый кот Франтишека, Глеб заводит в мастерскую.

— Профилактическая беседа, — буркнул Буянов, усаживая задержанного на стул. — Итак, рассказывайте.

— Что рассказывать? Не знаю я ничего. Ничего я не делал. Почему вы меня мучаете? — Франтишек, кажется, немного подуспокоился, поняв, что отделается за удар в лицо только штрафом, и ушел в глухую оборону.

— Я буду стоять здесь и следить, чтобы вы ему ничего не сделали! — Елена в возмущении топнула ножкой.

— Да на здоровье, — проворчал Глеб. — Скучно вам жилось? Вот поглядите, как допрос негодяя проходит.

— Я честный человек! — Франтишек попытался встать, но наступил на длинный край шарфа, запнулся и рухнул обратно на стул.

— С Анастасией Савицкой знакомы? — спросил Глеб.

— Ну видел её пару раз в мастерской. Да на улице, когда она свои картины продавала. Вот и всё.

— Что-то я вам не верю. Вторая встреча и второй раз вы убегаете. Что-то у вас совесть не чиста. Не хотите поделиться? Душу облегчить?

— Как же так, Франтишек, — снова подала голос Елена, чуть не хлопая в ладоши от восторга, что такое зрелище, да прямо перед ней. — Вы же часто с Настей виделись, чуть не каждый день! Картины её нахваливали постоянно.

— Может и чаще видел, что вы ко мне пристали? Не делал я ничего! — захорохорился Франтишек. — И вообще, мне нужен адвокат! Слова вам больше не скажу, не обязан!

— Опять лютуете, Глеб Яковлевич? — послышалось позади.

Глеб обернулся и увидел Порфирия, который взгромоздился на стул, подвернув под себя лапы, став похожим на огромный рыжий батон хлеба, и с интересом разглядывал сцену допроса.