Мужчина примерно лет сорока и парень двадцати лет, с искривлённым от мощного удара носом, встали из-за стола и быстрым шагом приблизились ко мне. Они ничем не примечательны по внешности, но с колким недоброжелательным взглядом.

— Лик’Тулкис, — не спрашивая, а больше утверждая сказал мужик, чуть шепелявя выбитым нижним зубом. Парень достал из наплечного мешка небольшой свиток, стянутый красной лентой. На её конце болталась сургучовая блямба с не до конца разрезанным на шесть частей кругом. Я недобро покосился на эту двоицу, но свиток принял.

'Сулин Лик’Тулкис. Неизвестно, когда вами будет получено это сообщение. Но прошу вас следовать за разумными, передавшими его вам. Сложившиеся обстоятельства не оставляют вам возможностей на самостоятельные действия.

Хубар Затаник. Трихтих, инквизитор Первого Круга и младший рутифактор'.

— Что всё это значит? — спросил я.

— Нам не известно содержимое, — грозно сказал мужик из двоицы. — Но мы настоятельно просим в этот раз не хитрить. Мы должны сопроводить вас в Собор Магласии.

— И вы всё это время дожидались меня здесь?

— И в ближайших городах, — с нескрываемым презрением произнёс парень. Он окинул меня изучающим взглядом, а на малышку и вовсе глянул как на оживший кусок дерьма. — Нужно выходить как можно раньше. Завтра…

— Послезавтра, — резко отрезал я.

— Чем больше сидим в городе, тем хуже будет на дороге, — прошепелявил мужик. — Времени мало.

— Именно поэтому послезавтра. Я завтра спозаранку не проснусь.

Двоица переглянулась, но перечить не стала. Лишь мужик перед уходом бросил, что знает, в какой я остановился гостинице и что после обеда заглянет обсудить детали.

Пока я перекидывался любезностями с людьми Хубара — в зале гильдии гам стих. Народ косился на меня, а я смотрел на начальника охраны каравана. Он со свистом вдохнул воздух и недовольно цокнул. Я кивком показал на место рядом с собой. Мужик покачал головой, но всё же встал из-за стола. Вместе с ним встали несколько авантюристов, но мужик жестом показал им остаться.

— Вот и ты, — мужик глядел на меня усталым взглядом. — Что услышать хочешь?

— Тебя.

— Двое из тех дебилов пять лет будут работать на гильдию торгашей, отрабатывать ущерб. А третий с сегодняшнего дня раб. Ты… — мужик запнулся и закивал головой. — Я потерял много людей, это была моя вина. Я просто сорвался на, как тогда посчитал, бесполезного настрайца. Ты уж прости меня.

— Ты сорвался не на мага, а на мою кожу, — процедил я. Мужик обречённо, протяжно вздохнул.

Не знаю, почему, но я просто не мог найти злости, бывшей во мне ещё несколько дней назад: из-за стоявшей ли рядом девочки, смотревшей на меня чуть ли не с обожанием; то ли после миссии ксатов, когда мормит горько вздохнул на попытку отравления и сожалел лишь о невинных детях; или из-за навалившейся за бессонную ночь усталости. Неважно. Да и какой смысл убивать этого идиота? Что решит его смерть? Это решит мои проблемы или приблизит к цели? Его убийство только породит слух, что ксаты — кровожадные убийцы. И, не знаю почему, но я не хочу своими поступками доставлять ещё больше неприятностей этому островному народу. Кто-кто, а он мне ничего плохого не сделал.

Я поправил шапку на голове девочки, из-за тепла помещения малышка приподняла её, практически оголив светло-фиолетовый лоб. Нам на улицу идти, а она отморозит мозги и совсем приставучей станет.

— Идиот, — брезгливо процедил я, смотря на мужика. — Живи. И думай в следующий раз, что и кому говоришь. А сейчас, разузнай кое-что для меня.

Глава 1

Часть 2

— Чтобы я ещё раз попёрся куда-то зимой, — моё гневное восклицание потерялось в слоях шарфа. Он закрывал рот и нос, а лоб и уши утопали в меховой шапке поверх шерстяной. Я видел мир через тоненькую щёлочку между шапкой и шарфом.

— Холодно, — игриво прощебетала девочка, оттянув шарфик и выдохнув облачко пара. Меня от этого передёрнуло, я сказал девочке натянуть шарф обратно и не дышать холодным воздухом.

Дни перевалили за середину последнего осеннего месяца, снег белыми шапками нависает на ветках деревьев и слоем в ладонь закрывает землю. Под ногами снег скрипит, усталое дыхание глухо прорывается через слои шарфа, и холод пробирает настолько, что хочется выть. А ведь на мне ботинки и куртка с подогревом, исподнее, первый слой шерстяной одежды, и слой вещей из наитеплейшего золотого меха шестилапого манула. А ещё и плащ из него же, и поверх плащ шерстяной. Так ещё руки я не высовываю из плаща, ещё в городе примотал к посоху лямки и несу его, перекинув через плечо. На ногах двое ботинок, с подогревом и из меха манула, трое штанов — а выть от холода хочется. Как подует ветер, так я опять чувствую себя псиной сутулой. Одно радует — не я тащу поклажу.

Из города мы вышли шесть дней назад. Я, девочка, и двое подосланных Хубаром церковников. Они попеременно тащили сани с походным зимним шатром и припасами. Я свою помощь не навязывал, даже не предлагал, а двоица даже не думала спрашивать у меня помощь. Да и на привалах и ночёвках тема поклажи не поднималась. Меня единственно, что просили, искать валежник и дрова для костра, потому что останавливались поздно и в тёмном лесу обычный разумных ничего не найдёт, только потеряется.

— Ксат, через часа три новый лес начнётся. Надо ускориться, — парень показал на заднюю часть саней, с небольшой перекладиной для рук. — Помоги, быстрее будет. Не ты один мёрзнешь.