Его боевое безумие было не просто яростью — это было освобождение. Освобождение от боли, от вины, от воспоминаний о погибших товарищах. Здесь, среди врагов, он наконец обрел то, ради чего стоило существовать.

Поток Бездушных начал редеть. Те, кто еще мог двигаться, бросались в отчаянную атаку, но Крестовский не давал им шанса. Он преследовал каждую тварь, каждого противника, превращая организованную атаку врага в мясорубку. Вскоре его фигура скрылась, выиграв нам несколько минут драгоценного времени.

Пока Крестовский превращал площадь в месиво из разорванных тел, я оценивал общую картину боя. Ситуация была критической, но не безнадежной. Стены бастиона захвачены Бездушными, но основная масса тварей сосредоточилась в центре, где их перемалывал берсерк. Если действовать быстро и грамотно, можно переломить ход боя.

В этот момент ко мне подбежал запыхавшийся сержант. Я узнал Евдокима Соколова — бывшего десятника Стрельцов, нынешнего командира Валькирий.

— Боярин! — Соколов вытянулся по струнке даже в такой обстановке. — Докладываю, Бориса унесли в лазарет. Я принял командование сектором, это… — тут эмоции возобладали над выучкой и опытом, — мы искупим свой позор и своё бегство… это было…

— Ты ни в чём не виноват, — отрезал я, — это магия Бездушных, подлая и злая. Соберись сам, десятник и собери вместе всех уцелевших бойцов. Сколько у тебя осталось в строю?

— Около двух десятков, из тех, кого удалось найти и кто способен выполнять приказы.

Я окинул взглядом бастион, просчитывая тактику. Лобовая атака в центр, где кипела каша из Бездушных была бы самоубийством. Но можно использовать другой подход — восстановить контроль над стенами, зажав противника.

— Соколов, собирай всех выживших и готовься к наступлению вдоль правой стены. Твоя задача — выбить тварей с укреплений и закрепиться там. Можешь справиться?

— Есть, воевода! Только… — сержант колебался.

— Говори.

— У нас мало боеприпасов. В панике многие побросали амуницию.

— Понял. Действуй осторожно, береги людей. Продвигайтесь по верху стены, не подпускайте никого к себе, если что, берите Бздыхов на холодняк, как на обычной охоте.

Соколов кивнул и исчез, собирая своих людей.

Ярославу я отправил по левому флангу с тем же приказом. Шансов у неё было куда больше, двадцать элитных свежих бойцов должны были легко справиться с задачей.

Засекина посмотрела в указанном направлении, быстро оценивая обстановку.

— Сделаем, — княжна поняла мой план, едва я его озвучил. — Берём Бздыхов в кольцо?

— Именно, — кивнул я. — Задача — зажать Бездушных в центре между двумя группами, отрезать им пути отступления. Крестовский будет продолжать крушить их посередине, а вы очистите фланги.

Засекина развернулась к своим бойцам ставя перед ними задачи. Напоследок, она вдруг оглянулась.

— Воевода, — в её глазах мелькнуло волнение и понимание, — А что вы собираетесь делать?

— А у меня назначена одна неотложная встреча. Было бы невежливо заставлять дорогого гостя ждать.

Отец Макарий стоял в центре переполненной цитадели, где сотни людей сбились в тесный круг, словно овцы перед бурей. Его богатырская фигура возвышалась над толпой, но священник не чувствовал себя великаном — скорее пастырем, которому предстояло успокоить паству перед лицом смертельной опасности.

Первыми весть о прорыве восточного бастиона подхватили беженцы из Сергиева Посада — те самые, кто совсем недавно нашёл приют в Угрюме. Женский крик прорезал воздух цитадели:

— Всё пропало! Твари прорвались! Мы все умрём!

Паника распространилась быстрее лесного пожара. Матери прижимали к себе детей, старики крестились дрожащими руками, подростки метались между взрослыми, пытаясь понять, что происходит. Священник видел, как страх охватывает людей, превращая их в обезумевшую толпу.

— Тише, чада мои, — его мелодичный голос, казалось, не мог пробиться сквозь нарастающий гул паники. — Не поддавайтесь унынию раньше времени.

Но слова тонули в общем шуме. Тогда отец Макарий сделал то, что умел лучше всего — он начал петь. Низкий, глубокий голос священника полился над толпой, как мёд из сот:

— «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится…»

Псалом девяностый, молитва воинов и защитников. Макарий помнил, как пел его двадцать лет назад, когда сам стоял на стенах с ружьём в руках, отражая натиск Бездушных. Тогда он ещё не носил рясу, а был простым Стрельцом, но уже тогда знал — вера сильнее страха.

Постепенно крики стихали, люди начали прислушиваться. Старики подхватили знакомые слова, за ними потянулись женщины. Священник поднял массивную руку, благословляя собравшихся: