Молодой боец — из числа крестьян, взявших оружие всего месяц назад — первым заметил опасность. Если огонь доберётся до патронов…

Парень не раздумывал. Закинул автомат на ремне за спину и бросился к горящим ящикам. Схватил ещё дёргающуюся Стригу за костяные наросты и с рёвом, надрывая живот и спину, сбросил её со стен. Тварь на прощание достала его когтями. Глубокие раны на предплечьях парня мгновенно окрасились кровью.

Чудовище рухнуло на головы Трухляков, круша сразу нескольких. Парень повернулся к ящикам — огонь уже перекинулся на один из них. Не думая о себе, он схватил ближайший и тоже швырнул через парапет. Ящик разбился о землю, рассыпав патроны, и через мгновение начался настоящий ад — огонь воспламенил порох, и сотни пуль стали беспорядочно выстреливать во все стороны, прошивая Бездушных навылет.

Товарищи подоспели вовремя — затушили оставшиеся очаги, оттащили героя в сторону. Руки парня были обожжены, на лице и шее — следы от когтей, но он спас позицию. Ещё минута — и патроны могли бы накрыть защитников на стене.

Герой. Простой крестьянин, который думал не о собственной жизни, а о соратниках.

Однако таких моментов становилось всё меньше. Я видел, как защитники двигаются медленнее, как дрожат руки при перезарядке, как некоторые опираются на оружие, чтобы устоять на ногах. Минуты непрерывного боя выматывали даже самых выносливых похлеще чем долгие часы за плугом.

— Всем бойцам! — скомандовал я через амулет связи. — Приготовить зелья выносливости! По моей команде — принять!

Специальный состав позволит телам работать на пределе ещё несколько часов. Потом будет расплата — жуткая усталость, но сейчас нам нужны были силы.

— Пить!

Сотни защитников одновременно опрокинули флаконы. Я сам проглотил горьковатую жидкость, чувствуя, как по телу разливается искусственная бодрость. Мышцы налились силой, дыхание выровнялось, усталость отступила.

Увы, не все смогли воспользоваться этой помощью.

На участке стены в двадцати метрах от меня Стрига — особо крупная, с бугристыми наростами по всему телу — сумела вскарабкаться по брёвнам. Защитники открыли огонь, но тварь двигалась слишком быстро.

Хитиновая конечность пробила грудь ближайшего стрелка. Молодой парень дёрнулся и обмяк. Стрига отшвырнула тело и ринулась к следующей жертве.

Сосед убитого, такой же молодой новобранец, застыл. Автомат выпал из рук. Парень смотрел на распростёртое тело товарища, на вывалившиеся внутренности, на расширенные в предсмертном ужасе глаза. А за спиной уже накатывала новая волна Бездушных — сотни оскаленных пастей, когтей, пустых глазниц.

— Нет… нет-нет-нет… — забормотал новичок, пятясь назад.

Ветеран-Стрелец попытался его удержать:

— Стой, парень! Держи строй!

Но было поздно. Разум новобранца не выдержал. Он развернулся и бросился бежать, крича что-то нечленораздельное. Ветеран выругался, подхватил брошенный автомат и открыл огонь из двух стволов одновременно, пытаясь закрыть образовавшуюся брешь.

— Михалыч! — крикнул он кому-то внизу. — Лови психованного! В цитадель его!

Двое дружинников перехватили обезумевшего парня, увели прочь. Может, отлежится, придёт в себя. А может, разум так и не вернётся. Война ломает не только тела, но и души.

— Прохор.

Я обернулся на знакомый голос. Игнатий Платонов стоял рядом, и вид у него был… необычный. Вместо привычного делового костюма — камуфляжная куртка и штаны, удобные для боя. В руках — магический жезл, на поясе — кобура с пистолетом.

— Что ты здесь делаешь?

— А сам как думаешь? Не могу же я отсиживаться в тылу, когда мой сын на передовой.

Он встал рядом, вскинул жезл и пустит цепную молнию в рядах собравшихся внизу тварей.

— Неплохо для старика, а? — лукаво пробормотал отец, выбирая новую цель.

Я невольно улыбнулся.

— Усилить огонь! — скомандовал я, возвращаясь к управлению обороной. — Третий пулемёт, не зевай, мать твою! Оптическая башня выжги к чертям полосу у стен, живее!

Вновь сработал Амулет связи, и голос сержанта Соколова, обычно спокойный и размеренный, сорвался на крик:

— Воевода! Восточный сектор! Прорыв! Повторяю — прорыв обороны!

Я резко повернулся в сторону восточных бастионов. Даже отсюда было видно, как в одном месте линия защитников прогнулась. Бездушные были готовы хлынуть через брешь — десятки, сотни тварей, прорвавшихся за периметр.

Я видел, как восточная линия обороны рушится. Защитники отступали, пытаясь сдержать поток Бездушных. Ещё немного — и твари прорвутся к жилым кварталам.

Решение удержать ратную компанию в резерве всё же оправдало себя. Подобной ситуации я и ждал, когда разговаривал с княжной, потому что знал, что каждое сражение приносит неприятный сюрприз.

— Ярослава! — приказал я в амулет, — В прорыв! Немедленно! Встречаемся у внутренних восточный врат.

— Волки, за мной! — донёсся до меня её яростный голос. — Время охоты!