— За Угрюм! — крикнул Черкасский, и площадь озарилась адским светом.

Огненный шторм обрушился на Бездушных с такой силой, что ближайший дом просто испарился. Температура поднялась настолько, что металлические детали на моей одежде начали нагреваться. Кронгельм создал воздушную воронку, засасывающую тварей и швыряющую их в пламя Тимура. Игнатий бил молниями с хирургической точностью, выжигая Стриг одну за другой.

Но это было только начало. Элеонора Ольтевская-Сиверс и Полина объединили усилия — гидромантки создали водяной смерч высотой с трёхэтажный дом, который пронёсся через ряды врагов, разрывая их на части силой вращения. Степан Безбородко, усиленный зельем, выжег сразу несколько зданий одним заклинанием, превратив полсотни Бездушных в пепел.

Я не отставал. Активировав Металлический вихрь, я поднял из земли тысячи металлических осколков и обломков, формируя из них вращающийся ураган смерти. Моя магия, древняя и позабытая современниками, усиленная рангом Мастера и зельями превосходила всех союзников — где они убивали десятками, я косил сотнями.

— Как он это делает? — выдохнула Кронгельм, глядя на вращающийся ураган из тысяч осколков. — Это же невозможный расход энергии!

— Замолчи и работай! — рявкнул Черкасский, но в его голосе слышался тот же благоговейный ужас.

— Вершинин, Сомова! — крикнул я двум геомантам, прикрывая их щитом из металлических обломков. — Стену! Немедленно!

Никита и Мария, защищённые нашим огнём, бросились к пролому. Их руки засветились терракотовым свечением, и с обеих сторон от пролома в частоколе начали вырастать камни, закрывая зияющую рану.

Именно в этот момент Жнец нанёс ответный удар. Ментальная волна накрыла площадь с силой цунами. Я видел, как глаза магов начали стекленеть, как дрогнули их руки, как Безбородко развернул огненное копьё в сторону союзников.

— НЕТ! — я собрал всю мощь Императорской воли и активировал Крепость духа, вкладывая в заклинание собственную уверенность в том, что никакая пришлая паскуда не сможет нас сломить.

Невидимый барьер встал между моими людьми и волей Древнего. Ментальное давление разбилось о мою защиту, как волна о скалу. Маги встряхнулись, возвращаясь в себя, и с удвоенной яростью обрушились на врага.

Но Жнец уже двигался ко мне. Его тело начало меняться — поверхность затвердевала, превращаясь в броню толщиной с мою ладонь. Слой за слоем наращивался панцирь, пока существо не стало похоже на ходячую крепость из хитина и кости.

Первый удар пришёлся мне в бок — кусок стены, брошенный мысленным касанием Жнеца. Я увернулся, рывком скользнув в сторону, но второй снаряд — труп Стриги — задел плечо, отбросив меня назад. Град обломков, тел и камней обрушился на меня, заставляя постоянно двигаться.

«Хватит бегать!» — мысленно прорычал я самому себе, активируя Воздушный шаг и Медвежью силу одновременно.

Мир замедлился. Я видел каждый летящий обломок, каждое движение Жнеца. Моё тело налилось нечеловеческой мощью, мышцы и так усиленные зельем ещё сильнее вздулись под кожей. Настало время изменить правила игры.

Я призвал к себе весь свободный металл в радиусе сотни метров. Обломки оружия, куски брони, гвозди из разрушенных домов — всё устремилось ко мне. Я формировал, сжимал, преобразовывал. Слой Сумеречной стали с глефы растёкся по формирующемуся оружию.

В моих руках материализовался двуручный молот-клевец. Полутораметровая рукоять из сплавленного металла, навершие размером с бочонок, одна сторона — массивный боёк, другая — острый клюв хищной птицы. Почти сто килограммов металла и ярости, но с Медвежьей силой оно казалось лёгким, как перо. Когда я поднял его, воздух свистнул от рассекающего пространство оружия.

— Посмотрим, насколько прочна твоя скорлупа, — прошипел я, делая первый замах.

Молот пел. Набирая скорость, он рассекал воздух с низким гулом, похожим на рёв приближающейся лавины. Вся моя усиленная зельями и заклинаниями масса вложилась в замах, закручивая тело в смертоносную спираль.

Первый удар.

Жнец встретил его скрещёнными конечностями-лезвиями. В момент контакта время замерло. Я видел, как металл навершия деформирует хитин, как трещины паутиной расходятся от точки удара, как конечности твари прогибаются под чудовищным давлением…

А потом — взрыв.

Ударная волна сбила с ног всех в радиусе десяти метров. Ставни в уцелевших домах разом оторвало. Две руки Жнеца не просто сломались — они превратились в кашу из хитина, плоти и чёрной крови, разбрызганную веером по площади. Звук был такой, словно одновременно выстрелила батарея пушек. У меня заложило уши, по телу прошла отдача, заставившая напрячь каждую мышцу, чтобы удержать оружие.

Тварь взвыла — не звуком, а ментальным воплем боли, от которого из носа потекла кровь.