Результаты остальных Мастеров колебались от ста тридцати до ста шестидесяти капель. У Подмастерий, в силу более слабо развитого дара, лимит даже с помощью продемонстрированного мной ритуала позволил поглотить от семидесяти до девяноста капель, что всё равно превышало в полтора два раза их обычную норму. Такой скачок в эффективности открывал совершенно новые возможности для развития магов моего поселения.

Я откинулся на спинку стула, потирая переносицу. В голове крутились мысли о том, какими необычными стали порядки в Угрюме.

В современном мире каждый маг ревностно охраняет секреты своей силы. Это считается нормой — никто не хочет раскрывать свои козыри даже ближайшим союзникам. Но здесь, в нашем остроге, я ввёл другие правила. Теперь всё документируется, чтобы я имел чёткое представление о способностях и резервах каждого мага.

Для многих это показалось бы безумием, однако я понимал — только так можно эффективно использовать магический потенциал острога. Зная силу каждого, я мог правильно распределить задачи, создать оптимальные боевые группы, планировать операции с учётом реальных возможностей. В войне против Бездушных нельзя позволить себе роскошь секретности между соратниками.

Мысли вернулись к вчерашнему дню. После завершения ритуала, когда маги расходились, всё ещё ошеломлённые эффективностью моей методики, ко мне подошла Надежда Кронгельм.

Я помнил её задумчивое лицо, серебристые пряди в тёмных волосах, благодарность в глазах.

— Прохор Игнатьевич, — начала она тогда, — Позвольте спросить… В моей семье веками копили магические секреты. Отец говорил — знание это власть, его нельзя бездумно разбрасывать. Мы использовали каждую крупицу преимущества для возвышения рода. А вы… вы просто взяли и раскрыли такой ценный ритуал всем. Почему?

Я посмотрел на неё внимательно. Надежда была из старинной династии, где традиции значили всё. Для неё мой поступок казался противоестественным. Поэтому и объяснить свою логику мне следовало на понятном для неё языке. Конечно, я не обязан оправдываться, но подданным нужно понимать, что их лидер руководствуется рациональными соображениями, а не прихотями или, тем более, дуростью. Иначе они утратят веру в него, что смертельно опасно в нашей ситуации.

— Угрюм — это моя семья, Надежда, — ответил я спокойно. — Каждый житель здесь — часть моего рода. Чем сильнее будет каждый из вас, тем сильнее буду я. Это не альтруизм, а стратегия выживания.

Она задумчиво кивнула, и в её глазах мелькнуло понимание.

— Вы инвестируете в лояльность, а не просто правите силой, — произнесла она с нотками восхищения. — Хитро. И гораздо дальновиднее, чем копить секреты в башне из слоновой кости. К тому же армия преданных Мастеров стоит больше, чем один Архимагистр с толпой завистников, — кивнула она. — Да, математика на вашей стороне. Мудро.

Воспоминание мелькнуло и ушло. Я встал из-за стола, подошёл к окну. На площади уже начиналась утренняя жизнь — люди спешили по своим делам, дым поднимался из печных труб. Мирная картина, но я знал — это затишье перед бурей.

Мои мысли обратились к событиям последних трёх дней. С момента того мощного магического удара, который возвестил о прибытии Лорда Бездушных, многое изменилось. Связь мертва полностью. Магофоны и скрижали молчат, даже амулеты связи не работают. Словно невидимая стена отрезала Угрюм от остального мира.

Но самое тревожное — изменение тактики врага. Первые сутки мы все ждали нового штурма, но его так и не случилось.

Больше никаких массированных атак, никаких волн из тысяч тварей, как при Жнеце. Теперь это мелкие группы — десяток-два Трухляков в сопровождении двух-трёх Стриг. Они появляются каждые три-четыре часа, атакуют с разных направлений, заставляя защитников быть в постоянном напряжении.

Первые несколько раз мы объявляли общую тревогу, загоняли всех жителей в Цитадель. Но быстро поняли — это именно то, чего добивается враг. Изматывать, держать в страхе, нарушать нормальную жизнь. Теперь с мелкими группами справляются дежурные отряды. Двести-триста патронов на отражение каждой атаки — немного, но за сутки набегает прилично. А главное — люди устают, нервы на пределе.

Внимание часовых слабеет, атаки становятся рутиной. Командиры гоняют людей не давая им расслабиться, и понимают, что за каждой такой «обманной» атакой может скрываться начало нового приступа.

Вот только враг давил не только снаружи, но и изнутри.

Я поморщился, вспоминая последние новости. Ментальный натиск начинал сказываться.

Карпов жаловался на повторяющиеся кошмары — снова и снова видит лабораторию, где его держали в плену. Черкасскому снились бесконечные коридоры шахты Демидовых, где он бежал от погони, а стены смыкались за спиной, грозя раздавить. Кронгельм мерещилось, как её ученики в гимназии один за другим превращаются в Бездушных прямо на уроке, а она не может их остановить. Светову виделись толпы раненых, которых он не смог спасти.