Йер смотрела ей в глаза — колючие и злые, с отражением тонкого силуэта в ярком блике.

— Ведь не любишь его даже. Только упиваешься идеей, что влюбился в тебя он.

— И даже это больше, чем все то, о чем тебе только мечтать. И дальше занимайся этой чушью и болтай чего-то там про глупости, а я же выйду замуж за того, кто меня любит, ясно? Именно за Йергерта!

— Да? Правда?

Третий голос встрял в их разговор так неожиданно, что обе вздрогнули и далеко не сразу поняли, кто это говорит.

Совсем недалеко, почти что перед конской мордой, стоял Содрехт — они даже не заметили, как он пришел. И все, что оставалось — лишь смотреть растерянно и потрясенно, судорожно думая, что отвечать.

В горах опять выл ветер, солнце медленно закатывалось — скалы еще золотились, но весь двор укрыла серая тень замка, волокущая с собою холод наползающей зимы. Йер ощутила, как особенно противный порыв ветра толкнул в грудь и до костей пробрал. С ознобом он принес и осознание: настало время отвечать за все.

Пусть не она ложилась с его лучшим другом за его спиной, она не рассказала, что они до этого дошли, и потому теперь поднять взгляд было сложно.

Йер нащупала сухую пленку на губе и содрала, а следом резко соскочила с опостылевшего скакуна.

— Послушай, Содрехт…

— Я хочу послушать не тебя, — отрезал он.

Схватил Орьяну за плечо и поволок куда-то прочь. Она, растерянная и испуганная, не могла поспеть за быстрым шагом, волочилась следом, путалась в подоле, запиналась, но не смела пикнуть. Йер рванулась следом, но опомнилась и встала. На мгновение задумалась, куда они идут, и, матерясь под нос, бегом поволокла коня к леваде — даже не расседлывала, прямо так в ней заперла, и судорожно побежала следом.

Она быстро поняла, что ей в корявый тесный дворик возле бергфрида — там часто ошивался Йергерт. Ровно потому Йерсена избегала там бывать.

Мелькали стены, люди, но она неслась, пока не выскочила на кривой, зажатый крепкими стенами пятачок. Лишь к северу просвет меж ними открывал вид на долину — почти тот же, что т со двора фирмария.

Все трое правда были здесь. Орьяна — бледная и перепуганная, растерявшая уверенную спесь; всегда наглаженная котта сбилась и измялась, а прическа растрепалась и рассыпалась, и волосы густыми прядями расчерчивали жутковато деревянное лицо.

Сам Йергерт еще будто ничего не понял — даже не привстал. Сидел на кривеньком полене с тряпкой, какой вычищал грязь с гарды, только и успел нахмуриться и помрачнеть — и на глазах все больше и полней осознавал. Йерсена заприметила след синяка — едва заметное пятно, сползающее со скулы, теперь уж больше походящее на грязь.

А Содрехт замер напряженный, точно тетива. Он Орью больше не держал — как будто брезговал, и разве только руку не пытался обтирать. Смотрел не на нее — на друга. Бывшего теперь уже конечно.

Йергерт медленно поднялся — и два юноши стояли теперь друг напротив друга. Пламя на плащах плескалось одинаково, и так же одинаково блестели два эфеса — меч никто не поднимал, но напряжение повисло, будто их скрестили уж не раз.

— Она сказала, будто вы поженитесь, — невыносимо сухо выговорил Содрехт и скривил лицо в гадливенькой улыбке. — Я смотрел сквозь пальцы, как он висела у тебя на шее, и как ты не возражал, но есть предел. Теперь же объяснитесь.

Стройные и будто бы спокойные слова нисколько не вязались с тоном, с резкостью движений и с недавней явной злобой. Он был в бешенстве, но не кричал и даже голоса не повышал.

Йер ясно видела, как дернулся у Йергерта кадык, заметно выступающий в раскрытом вороте. Она стояла неподвижно, со ступеней не сходила и лишь притворила дверь, чтобы никто не видел и не слышал: вчетвером еще быть может как-нибудь договорятся, но узнай еще хоть кто-нибудь…

Орьяна малась и топталась, но бросала полные надежды взгляды на… кого? Любовника? Йер в первый раз примерила именно это слово и скривилась от того, как мерзко это прозвучало даже в мыслях.

— Что ты… хочешь знать? — с усилием спросил весь напряженный Йергерт.

Голос, низкий без того, как будто прозвучал еще на ноту ниже. Вид — затравленный, взгляд — виноватый и опасливый. Казалось, Йергерт ждал удара.

— Все, — неумолимо отчеканил Содрехт. — Что вы уже сделали. Что будет дальше.

Йергерт вскинул голову; оправдываться не пытался. Йер не знала, унизительней эта его попытка сохранить достоинство или же все, что можно было сделать вместо этого.

— Я в самом деле никогда не возражал. Ни разу.

— И?..

Он дернул челюстью, как будто удила закусывал.