Она поняла, что оседает, лишь тогда, когда почувствовала, как ее подхватывают, вздергивают вверх.

— Не останавливайся. Я скажу, когда достаточно.

Йер знала голос. И взбесилась, что он смеет ей приказывать — из этой злости даже зачерпнула сил, чтоб вскинуться и посмотреть.

Она почти висела на плече у Йергерта, и, если бы не это, уж упала бы.

— Ты херу своему приказывай, — сумела выдавить Йерсена. — Прекращу, когда сил не останется.

“Сейчас. Нет, еще миг…” — она пыталась выторговать самые последние мгновения у собственного тела, и одно упрямство не давало сдаться и упасть.

— Все! — из последних сил она сумела затушить огонь.

Слишком тяжелая для шеи голова откинулась назад. Йер удивленно различила звезды, проступающие на высоком небе вместе с тем, как прояснялся взгляд. Она не видела небес настолько ясными с Лиесса — так неумолимо прятала их здешняя густая хмарь.

— Ну потеряй еще сознание! — тряс ее Йергерт. — Он же даже не задел тебя, какого хера?!

— Да заткнись уже, — сумела выдавить она. — Иди добей его.

Единственное, чего ей хотелась — неподвижно сесть и просто наблюдать за чем-то монотонным: как качаются лысые ветви и как ветер метет палую листву по замощеному двору, закручивая ее вокруг ног снующих полубратьев и полусестер, как гомонит на фоне город…

Йер встряхнулась, и вдруг осознала, что действительно сидит на остове какого-то шатра. Намертво стиснутые пальцы все еще сжимают меч, а в черноте густой ночи колдуньи встали в круг, чтоб выжечь уж почти что не способную пошевелиться кучу, какой обратился вершниг.

Тот дернулся в последний раз и наконец затих.

Лагерь все гудел — в темноте он мельтешил огнями и сверкал кострами, и Йер пялилась то на него, то вверх, на небо — звезды там, как отражение в пруду, невзрачно повторяли проблески огня.

Сил пошевелиться не осталось, голова была пуста. Целительницы не могли помочь — нет ран и ссадин, чтобы залечить, а от магического переутомления всего одно лекарство — потерпеть и переждать.

Идти в палатку и ложиться спать ей не хотелось: думала, что не уснет, а если и уснет — опять измучается снами. Да и не сказать, чтоб Йер была измотана — будь дело только лишь в усталости, какая наступает после долгого труда и тренировок — не было бы повода переживать.

Чуть позатих несносный ветер, но с концами не пропал, и осторожно шевелил полы плаща и пряди — те упали на лицо, но чтоб их подобрать, пришлось бы шевелиться, а Йер и моргала через раз, тогда лишь, когда начинало жечь глаза.

— Эй! — кто-то плюхнулся с ней рядом.

Нет, не кто-то — Йер узнала еще по шагам, но голова была пуста и не способна это осознать.

— Держи.

Крупная фляжка почти ткнулась в грудь. Йер все же шевельнулась и взялась за горлышко — ладонь согрело жаром до того приятным, ей не хотелось его выпускать. Нос щекотало запахом вина и пряностей. Она глотнула — оказалось, что вино крепленое, заметно отдающее противной бражкой да и просто гадкое.

— Что с Содрехтом? — спросила она еле слышно.

Не шептала — просто голос не звучал, а ей невыносимо не хотелось совершать усилие, чтоб говорить погромче.

— Нас переживет. — Хоть Йергерт и шутил, тон был лишен смешливости.

Йер с явственным усилием скосила взгляд и присмотрелась к хмурому лицу — в сумраке ночи толком ничего не разобрать, а зажигать магический светляк не стоило и думать.

— Поподробней.

— Было бы совсем не страшно, если бы не этот его сраный дар. А так его заштопали, и, вроде, помереть не должен, но к утру узнаем точно. Впрочем, если после Энсинга забегал, то тут — даже не почешется.

— Да хранят его Южные Духи.

— Уже сохранили, раз еще живой.

Йер коротко мазнула взглядом, но не огрызнулась — слишком мало было сил. Лишь сделала еще глоток. Йергерт безмолвно наблюдал, следя за каждым жестом — она кожей чувствовала взгляд. Под ним вино толкалось в горло слишком явственно — до отзвука неловкости: знатные девицы не глушат пойло из горла.

Она оторвалась, поймала его взгляд, вскинула брови.

— Ты сегодня молодец, — сказал он к ее удивлению. — Вершниг убит благодаря тебе. Другие чародейки побоялись сунуться так близко.

— Ну а ты ублюдок — как всегда. Чем думал, когда зашвырнул меня ему под ноги? — сил на злость не оставалось, и слова звучали ровно и спокойно, почти безучастно.

— Сделал то, что должен был.

— Он чуть меня не раздавил.

— Не раздавил.

Йер крепко, до цветных кругов смежила веки, сжала фляжку, отыскала в себе уголек будущей злости, и, когда взглянула Йергерту в глаза, в осенней рыжине вокруг зрачка мелькнуло пламя.

Он дернулся назад — Йер не добилась бы такого даже если б вздумала отвесить щелчок по носу. И Йергерт тоже начал злиться.