– Посмотри на это дерьмо, - сказал он.

Фрай спустился туда, заглянул в воздуховод.
– Чёрт возьми, это что... какой-то герметик?

– Я так не думаю. Похоже на ту же слизь, которую мы нашли на NOAA Полярис... и на электростанции вокруг тела Стокса.

– Значит, наш зверь схавал Стокса и захотел десерт, поэтому он забрал твоих цыплят?
– спросил Фрай с болезненным выражением лица.
– Это значит, что он бегает здесь по ночам, Никки. Пока мы спим.

Койл закрыл решетку.
– Да. Именно это и значит.

23

КОЙЛ ВЕРНУЛСЯ В МЕДПУНКТ около десяти.

Открыв дверь, он почувствовал странное электрическое ощущение в животе. Как статический заряд на одеяле.

Гвен втащила его в дверь и захлопнула ее за собой.

– Все еще... происходит?
– спросил он.

– Да, - сказала она.
– Становится хуже.

Зут сидела там, и ее широкие испуганные глаза подтверждали это.

Локк считал Батлер опасной. То, что было в ней, могло быть очень смертоносным. Глядя на нее - такую бледную и изможденную, полупрозрачную, просто уставившуюся в стену - было трудно поверить во что-либо из этого. Его беспокоило то, что все может разрастись в какую-то нелепую, но очень пугающую, своего рода современную охоту на ведьм, когда команда достигнет критической точки и понадобится козел отпущения.

– Ведьма, - сказал он.

Гвен посмотрела на него. Как и Зут.

– Вот что Локк думает, - сказал про Батлер.

Он рассказал им про книгу о колдовстве, теории Локка о человеческом улье, различных "одаренных" личностях на протяжении всей истории, которые на самом деле рождались с определенными полностью активированными спящими психическими способностями.

– То, чем она является, если Локк прав, мы все станем рано или поздно. Вот для чего нужны эти мегалиты в долине Бейкон и другие по всему миру. Часть системы, которая будет активирована тем, что на Каллисто, чтобы сделать нас... такими, как она.

Гвен подошла к нему совсем близко.
– Никки, что-то происходит. Когда она спит... ну, здесь что-то движется. Звуки, запахи, всякая странная фигня, которую можно было бы связать с демонической одержимостью. Это страшно. Очень страшно. Гвен попыталась сформулировать свои мысли: - Слушай, Никки. Это... другое... внутри нее. Мы с Зут видели только часть этого, как ты видел в CosRay той ночью. Я боюсь, что случится, если люди сойдут с ума и придут за ней. Я боюсь того, что то, что внутри этой женщины, полностью выплеснется наружу и высвободит свою силу на полную мощность...

– Она может убить нас всех, - сказала Зут.
– И, возможно, разрушить всю эту станцию.

Койл понимал их страхи. Если команда взбесится, решив, что охота на ведьм - это то, что нужно, они могут случайно высвободить грубую, безграничную силу человеческой психики. Может быть, именно этого и хотели Старцы. Без сомнения, они могли бы налететь сюда, подумал он, и забрать их всех или вторгнуться в их разум, активировав эти древние элементы управления. Но, может быть, это было большое мозгоебство. Зачем делать что-то столь очевидное и грубое, когда они могли использовать Батлер, чтобы запугать и ослабить их, пока их другой питомец, существо, которое убило Стоукса, распространяло ужас от одного конца Клайм до другого?

Это подорвало бы прочность станции.

Ослабить каждый разум до такой степени, что забрать их было бы детской игрой.

Или, может быть, Клайм был для них просто очередным экспериментом.

Еще больше разумов, с которыми можно поиграть, чтобы проверить их контроль.

Пробный запуск для человечества в целом.

Зут сказала: - Мы остались с ней прошлой ночью, наблюдая за ней, Никки. И это страшно. Это действительно страшно. Я не знаю, смогу ли я сделать это снова.

Гвен сказала ему, что все это звучит безумно... по крайней мере, пока ты этого не увидишь. И она это увидела, и это было там, в ее глазах, как какое-то травматическое воспоминание, терзающее ее разум, ее стабильность.
– Прошлой ночью, Никки, - сказала она.
– Я была с ней и, должно быть, уснула. Я проснулась, и она сидела там, в постели, и смотрела на меня. Только это была не она, понимаешь? Это была не она...

Он сглотнул.
– Что это было?

Гвен несколько раз быстро моргнула, покусала нижнюю губу.
– Я слышала звуки... вибрации, визги, шумы. Пахло странно... горелым и рвотой. А она сидит там, вся почерневшая и дымящаяся... казалось, что у нее сломана шея, голова наклонена в сторону. Как будто ее повесили, а потом сожгли. Потом она открыла глаза... они были красными. Они смотрели прямо на меня. Теперь у Гвен были проблемы. Она дрожала, ее глаза наполнялись слезами. И она не была плаксой; потребовалось много усилий, чтобы выжать из нее эмоции таким образом.
– Она сидела, улыбаясь, обгоревшие части ее тела отваливались. Она сказала мне... она сказала мне, как я умру. Она сказала мне, как именно я умру.

– Гвен...

Она отвела его руки в сторону, вытерла слезы.
– Я в порядке. Просто дурила мне голову, вот и все. Но... я просто не знаю, Никки. Это существо в ней. Оно отвратительно. Я боюсь за всех нас.

Во всем этом было что-то жуткое, и не в очевидном смысле.

Воспоминание Гвен об этом существе... шея, свернутой петлей, тлеющей и разваливающейся... он предположил, что именно так она будет выглядеть, если ее сжечь, как традиционную ведьму. И поняв это, он задался вопросом, нет ли чего-то невыразимо пророческого в том, что увидела Гвен.