Я взбежала на мостик, собаки потрусили следом, причем настолько близко от меня, что, когда мы приблизились к пролому, Софи прыгнула первой. Стар, явно намереваясь последовать за ней, кинулся мне под ноги, ненароком лишив меня равновесия. Я дернулась в сторону, попыталась выпрямиться, затем, почувствовав под ногой не вполне надежный камень, вскрикнула и свалилась в воду.

Глубина там была немногим более метра, однако я сразу же скрылась под водой. Меня укрыли широкие и блестящие листья лилий и другие водные растения, но я быстро высунула голову над поверхностью. Теперь я стояла, увязнув по щиколотку в лежащем на дне иле и утопая по грудь в воде; по лицу, подобно водорослям, струились мокрые волосы, а сверху, через пролом, на меня с любопытством поглядывали возбужденные псы.

Неожиданно Софи, коротко взвизгнув, плюхнулась рядом со мной; Стар, естественно, последовал ее примеру. Обе принялись кругами плавать вокруг, сопровождая купание повизгивающим лаем, брызгаясь, царапаясь и определенно стараясь приблизиться ко мне, не обращая при этом ни малейшего внимания на мои сбивчивые попытки приказать им отплыть подальше. Между делом я и сама стала потихоньку подгребать к берегу, откидывая в стороны слипшиеся лопухи плавающих листьев.

Теперь я уже не стремилась попасть в галерею. Нескольких минут барахтанья в воде вполне хватило на то, чтобы путь к заветной "барахолке" был отрезан. Ослепительные языки пламени - горела то ли солома, то ли какие-то тряпки - проносились над водой и в нескольких местах подпалили крышу. Большая ее часть была покрыта кровельной дранкой, добела выгоревшей от многолетнего пребывания под палящим солнцем и устланной спутанными и иссохшими стеблями вьющихся растений. Стебли горящей как солома жимолости тянулись ввысь, и сейчас вся передняя часть галереи была испещрена обращенными к небу пылающими стрелами огня, по которым его мощь переносилась к новым участкам крыши. Вход в нужную мне комнату застилала пелена дыма.

Теперь горел даже сад. То там, то здесь медленно тлели кусты, в первую очередь те, что были посуше, а на верхушке молодого кипариса, покрытой скоплением засохших веток и листвы, чуть подрагивал огненный фонтанчик, отдаленно напоминающий огни Святого Эльма. Дым дышал ароматами пылающих трав.

Северная галерея оставалась пока доступной, но я понимала, что без веревки мне даже нечего приближаться к окну. Бесполезной в этом смысле была и калитка, открывающая доступ в строение. Единственный выход - то, к чему меня в буквальном смысле слова подтолкнули собаки - прыгнуть в воду. Впрочем, я прикинула, что до этого дело пока далеко. На островке я чувствовала себя в относительной безопасности, а покрывающая его растительность в достаточной степени впитала в себя окружающую ее обильную влагу и пока сопротивлялась натиску подступающего жара.

То же самое - опять спасибо собакам - можно было сказать и обо мне. Я добралась до каменного берега и выбралась. Следом, разумеется, потянулись Софи и Стар - вода стекала с них ручьями. Первым их действием стало энергичное отряхивание, и все брызги полетели, конечно же, в мою сторону. Мне этот водяной веер показался жидким огнем - настолько сильно полыхал вокруг пожар.

Я пробралась сквозь заросли прохладного зеленого кустарника и достигла ступеней беседки. Дым закружился во внезапно возникшем стремительном круговороте, я закашлялась, однако вскоре все прояснилось и воздух снова очистился. Я взбежала по ступеням, вступив под кров относительного убежища беседки, и наконец позволила ногам немного отдохнуть - уселась на верхнюю приступку, а рядом, очевидно, для моего большего удобства, примостились собаки, после чего вся наша троица стала дожидаться, когда начнет подступать страх.

***

Собаки дождались его первыми и, дрожа всем телом, прижались ко мне. Я обняла их - каждую по отдельности. Временами над поверхностью озера проносились яркие снопы искр. Все небо было окаймлено кромкой огня, живыми языками, стрелами и метеорами пламени, отчего бесчисленные гроздья поблескивающих над головой звезд казались холодными и бесконечно далекими. Сквозь яркое сердце пожарища простреливали пульсирующие синие, пурпурные и зеленые вспышки, а издаваемый ими шум походил на дикий галоп лошадиного табуна с развевающимися на ветру гривами. Дыма почти не было, а тот, что появлялся, тут же безжалостно сносил в сторону несильный ветер, раздувающий пламя. Озеро стало похоже на лист расплавленной меди - настолько яркий, что было больно глазам, - с красными, золотистыми и серебряными отливами, перемежаемыми неподвижными, черными, заостренными контурами листьев лилий. Изредка вода словно оживала и в ней, как и на небе, начинали плясать и подпрыгивать огненные всполохи.

Я потерла слезившиеся глаза, чтобы видение исчезло, однако оно оказалось реальностью - вода действительно двигалась, причем отнюдь не от ветра. Сад этот вообще представлял собой своеобразный карман, в котором его дуновение почти не ощущалось, однако вода в озере сейчас почему-то перемещалась, покрытая будто ожившими, заостренными складками ряби. Могло показаться, что населявшие сад создания, подгоняемые пожаром, стали копьями пробивать себе путь к острову.

Первыми появились павлины. Две самки принялись в панике прыгать по разбитому мосту с камня на камень, тогда как самец, отяжеленный великолепием своего весеннего хвоста, надумал огласить поверхность озера пронзительными криками, то полувзлетая, то загребая ногами и молотя бесполезными теперь крыльями по золотистой воде. Его радужный хвост, сейчас забрызганный каплями влаги, плыл за ним, напоминая след от реактивного лайнера. Три крупные птицы, не обращая ни малейшего внимания ни на меня, ни на собак, просеменили, сверкая прилизанным оперением вверх по наклонному берегу, и, встревоженно закудахтав, бросились мимо нас по мраморным ступеням.

Маленькие каменные куропатки передвигались более проворно. У моих ног скопилось штук семь нахохлившихся от страха птиц; их яркие глазки поблескивали как рубины, когда они глядели на окаймлявшие сад языки пламени. Во вспыхивающем пурпурном свете оперение сияло чеканным металлом. Одна из птичек уютно терлась о мою щиколотку.

Белок я сначала вообще не заметила, пока одна из них не запрыгала мимо меня вверх по ступеням, а потом уселась сантиметрах в пятнадцати от Стара, заляпанная грязью и отчаянно подрагивая мордочкой.

Только тогда я неожиданно для себя обнаружила, что вся поверхность воды испещрена головками животных - маленькими черными стрелками, которые все как одна указывали в сторону островка. Кажется, там были полевки, землеройки, домашние мыши. Меня окружало половодье теней, мечущихся и попискивающих под вечнозеленым кустарником. Я определенно различала крыс - громадных тварей всех оттенков от серого и черного до коричневого, которые, пока выбирались на берег, искоса поглядывали на нас блестящими умными глазками, после чего проворно скрывались под пологом безопасной тени.