— Только не с Джерардом, так ничего не получится.

Я разинул рот:

— Я не гей!

— Даже если бы был, это нормально, — сообщила она.

— Спасибо, согласен, но я все равно не гей, — огрызнулся я. — У меня есть девушка.

Я готов был пнуть себя под зад за то, что вырвалось такое признание.

Мама застыла:

— Шаннон?

Блин, сказал «а»...

— Да, Шаннон — моя девушка, — ответил я, усаживаясь. — Мы теперь вместе, и, прежде чем ты начнешь, имей в виду: что бы ты или папа о ней ни думали, для меня ничего не изменится.

— Я не собиралась говорить что-нибудь о Шаннон, — ответила мама после долгой паузы. — Я думаю, она чудесная девушка, милый. — Мама нахмурила брови и пристально посмотрела на меня карими глазами. — Но ее семья...

— Не хочу про нее слышать, — перебил ее я. — Мне нет дела до семьи Шаннон, мам, я встречаюсь с ней.

— А как насчет того, что говорила ее мать? — прошептала мама, бледнея. — Ей всего шестнадцать, Джонни...

— Посмотри на меня! — Я широким жестом обвел постель и кучу одежды в ее руках. — Как ты думаешь, чем я здесь занимался?

— Не знаю... — Мама поджала губы. — Мне не хочется, чтобы ты...

— Стал взрослым? — предположил я. — Немножко поздновато, мам. Мне в следующем месяце восемнадцать.

— И это серьезно?

— Да, с ней все серьезно, — без колебаний ответил я.

— Насколько серьезно?

— Настолько, что я люблю ее, — пояснил я, с железной уверенностью глядя в глаза моей матери. — Настолько серьезно, что меня не остановить.

— А ты... — Мамин голос сорвался, она даже сглотнула, прежде чем добавить: — Ты не спешишь?

— Мы ничего такого не делаем, — ответил я. — Я не дурак, ясно? Так что не беспокойся.

Мама облегченно вздохнула; ее узкие плечи расслабились.

— Она мне очень нравится, Джонни, — сказала она. — Думаю, она замечательная девушка... и подходит тебе. И мне кажется, она прекрасно на тебя влияет, милый, но я просто... — Она снова вздохнула. — Ты ведь мое дитя, и мне не хочется, чтобы ты впутался во что-то такое, что могло бы повлиять на твое будущее. — Она бросила на меня понимающий взгляд. — Я не хочу, чтобы ты наделал ошибок.

— С головой у меня все в порядке, мама, — заявил я. — Я знаю, куда двигаюсь, и понимаю, что мне нужно, чтобы дойти до цели. Я не сверну.

— Ну, тогда... — В очередной раз тяжело вздохнув, мама затем широко улыбнулась. — Тебе следует поскорее пригласить ее на ужин:

Я заморгал:

— Мне казалось, ты говорила...

— Я сказала, что тебе нечего делать там, но Шаннон всегда рады видеть в этом доме, — ответила мама. — Под присмотром.

— Я... э-э... — Почесав грудь, я внимательно посмотрел на маму и покачал головой. — Ну да, я ее приглашу.

— Чудесно! — весело улыбнулась мама. — И ее брата тоже стоит позвать. Симпатичный мальчик, но, похоже, очень одинокий. Вы с Джерардом должны как-то его поддержать... может, иногда будете брать его с собой в спортзал?

— Э-э... ну да... ладно.

Джоуи Линч, вероятно, шарахнет меня гантелью сразу, как увидит, но ты хорошо все восприняла, так что я соглашусь...

— Ну да, я так и сделаю.

— Умница. А теперь отнеси вниз свои простыни и приходи завтракать, — добавила она и пошла к двери с комом одежды Гибси в руках. — И в следующий раз будь поаккуратнее. Твой отец использует для этого унитаз — куда меньше беспорядка.

Пропади.

Моя.

Жизнь.

36

РАЗРУШЕННЫЕ СТЕНЫ И ПЛЯЖИ

ДЖОННИ

— Ты меня конкретно подставил с резинками, чел, но я тебя простил, так что хватит кривить морду, забудь об этом, — сказал я Гибси, когда он остановил машину на парковке Томмена.

Он всю дорогу от моего дома до школы бухтел про форму, а я всю дорогу напоминал ему о многих, многих случаях за долгие годы, когда мне приходилось разгребать за ним дерьмо.

— Тебе повезло, что Шаннон не разозлилась на меня, потому что тогда бы мы не тут разговаривали, — добавил я, открывая дверцу машины. — А скажем, в больнице. Или у твоей могилы.

— Ну, я никогда тебе не прощу это утро, — фыркнул Гибси, обходя машину и шагая следом за мной. — Ты кончил на меня, Джонни!

— Я на тебя кончу куда как похуже, если ты не заткнешься! — огрызнулся я.

Громко сопя, он схватился за джемпер спереди и подтянул его к носу.

— Чем стирает твоя мама? — спросил он, глубоко вдыхая. — Запах божественный!