— Хочешь?

Джонни медленно кивнул, крепче сжимая мою талию.

— А как еще мне понять, о чем ты думаешь?

— Не знаю... — Моя грудь теперь поднималась и опускалась немного быстрее; его близость создавала полный хаос во всей моей внутренней системе. Не в силах удержаться, я положила руки Джонни на грудь, сопротивляясь желанию вцепиться в его толстовку. — Но ты мог бы просто спросить меня, да?

— Я спрашивал, но ты не захотела ответить, — уточнил он мягко и ласково. — Я спросил, чем ты хочешь заняться, но ты ничего не сказала.

Пульс помчался галопом, когда он опустил голову и коснулся лбом моего лба. Этот легчайший контакт был мгновенным, короче одного вздоха.

— Мне нужно, чтобы ты решила сама, Шаннон, — прошептал он. — Тебе нужно сказать, чего ты от меня хочешь. — (Я ощущала, как сильно бьется сердце в груди Джонни. И его ритм совпадал с моим.) — Потому что я не хочу ошибиться с тобой.

Поцелуй меня, Джонни.

Поцелуй меня.

Я хочу, чтобы ты меня поцеловал!

Я не ответила, потому что, если честно, я не могла произнести эти слова, роившиеся в мозгу, вслух. Джонни улыбнулся и отступил назад.

— Пойдем, — сказал он, коротко и грустно качнув головой. Взяв меня за руку, он повел меня к гостиной. — Не стоит спешить. — Без костылей он двигался медленно и напряженно. — Скажешь, когда будешь готова. — Распахнув дверь, он жестом предложил мне войти первой. — Я никуда не денусь.

С кружащейся головой, задыхаясь и немного разочарованная, я отпустила его руку и вошла в гостиную, всем телом, с головы до ног, чувствуя, что он больше меня не касается.

— Ты садись, Шаннон, — предложил Джонни, когда я остановилась у дивана.

Он с трудом подошел к окну и задернул гардины, погрузив нас в полутьму, а потом направился к телевизору.

— Все в порядке.

Я молча опустилась на диван и уставилась на огонь в камине, наслаждаясь теплом, покоем и тишиной.

— Какую ты любишь пиццу?

Я посмотрела на него.

— А?

— Пицца, — повторил он, доставая из кармана телефон и набирая номер. — С чем предпочитаешь?

Стоя перед огнем, он включил огромный телевизор и снова повернулся ко мне, прижимая телефон к уху.

— Ну, с ананасом, — пробормотала я. — А что?

— Серьезно? — в ужасе уставился он на меня.

— Что? — покраснела я. — Это вкусно.

Подавив дрожь, Джонни заговорил в телефон:

— Здрасте, могу я заказать доставку?

— Ты... погоди, не стоит...

— Выбери фильм, — одними губами велел он, показывая на пульт, лежавший на кофейном столе, а потом снова заговорил с человеком на другом конце линии.

Я, ошеломленная, взяла пульт и выполнила его указание, пролистав несметное количество каналов и выбрав первый попавшийся фильм.

— Привезут через полчаса, — сообщил Джонни, закончив разговор.

— Не стоило этого делать, — смущенно прошептала я. — В смысле, покупать мне еду.

Джонни молча посмотрел на меня, потом протяжно вздохнул.

— Да, ну больше мы так не делаем...

— А? — Я в оцепенении уставилась на него. — Ты о чем?

— Я просто хочу накормить тебя ужином, Шаннон. — Подойдя к дивану, он сел и повернулся ко мне. — Иногда мы будем ужинать здесь, иногда — выбираться куда-то, но это будет происходить часто, поэтому давай не усложнять.

Я не представляла, что на это ответить, так что просто кивнула.

— Хорошо.

— Сегодня это паршивенькая пицца, — вздохнул Джонни. — Потому что я не могу повезти тебя куда-то, к тому же все хорошие места в городе в понедельник закрываются рано, но в следующий раз сообразим что-нибудь получше.

— Мне не надо «лучше», — тихо возразила я. — Мне нравится пицца.

А тебя я люблю.

— Может, и так, но ты заслуживаешь лучшего, — так же тихо ответил Джонни.

— Мне нечего дать тебе взамен, — выпалила я, чувствуя, как меня заливает жаром. — Я не могу угостить тебя ужином или заплатить за кино, — добавила я, вспомнив о фильме, который он предложил посмотреть. — Мне хочется... — Я опустила голову, слишком беззащитная в этот момент, чтобы выдержать его взгляд. — Но я не могу...

— Даже если бы у тебя в кармане был миллион фунтов, я бы не позволил тебе платить за меня, — перебил Джонни, приподнимая мой подбородок. Его синие глаза буквально сверлили меня насквозь. — Можешь называть это сексизмом или старомодной манерой, но, если честно, мне плевать. Если мы едим вместе, я угощаю.