Когда я пришёл, она выглядела и вела себя точно так же, как в прошлый раз. Сначала велела рассказывать и терпеливо слушала. Не задала ни единого вопроса. Мне даже показалось, что уснула. А потом, когда я упомянул чёрный камень, начала сыпать какими-то афоризмами. Говорила что-то про эпидемию оспы, которая выкосила многих тунгусов, про гнев бога Агды и горящее небо, про сожженные деревья. А ещё про болото, до краёв наполненное кровью, и тот самый чёрный камень, рядом с которым погибает всё живое. Она сказала, что там живёт зверь, и, если его встретишь, он растерзает твою плоть или сожрёт душу. Что страшнее – неизвестно.

Мы просидели целый вечер. Выпили два чайника чая. Я по сто раз переспрашивал, уточнял, записывал. Когда она подобралась к тому, где ты можешь находиться, вошла в какой-то транс. Начала нести полный бред. Знаешь, как шаманка или ясновидящая. В общем, в конце забрала у меня бумагу и нарисовала что-то вроде карты. Я узнал Южное болото, эпицентр взрыва, гору Фаррингтон, и этого было достаточно. Место, где должна была находиться ты, Надана отметила волнистой линией, похожей на змею.

Я сомневался, что мне поверит хоть кто-то, но такой человек нашёлся. Пока вас искали спасатели, я уговорил Митрича отправиться туда, куда указала Надана Николаевна. Митрич – это местный житель, охотник, старый эвенк. Мировой мужик. Мы пошли по реке, потом пешком. И вот.

Когда я увидел тебя лежащей под деревом… Мне показалось, что ты мертва. Но когда я перевернул тебя, ты ожила. Не знаю, как старуха это сделала. Но получается, она знала, где тебя искать.

– Спасибо Надане Николаевне. И Митричу. – Саша слабо улыбнулась. – Но прежде всего спасибо тебе. Я знала, что ты меня не бросишь. И прости. Прости меня.

Миша посмотрел на неё вопросительно, с надеждой.

– Прости за то, что сомневалась. Это было мимолётное наваждение, – ответила Саша, и его глаза потухли. – А теперь расскажи ещё раз, только не упуская ни одной самой мелкой детали, всё, что помнишь о том мужике, который на тебя напал.

– Ты думаешь, что?..

Саша подалась вперёд и прошептала, хотя в столовой по-прежнему никого кроме них не было:

– Не могу объяснить, но такое чувство, что я знаю этого человека. Неделю назад я сама посчитала бы себя сумасшедшей, но после всего, что я видела и чувствовала… Рассказывай.

– Лица я не разглядел. Было ещё темно. Мужик невысокого роста. Поджарый, крепкий, широкий в плечах. Сухой, одни мышцы. И явно немолодой. Лет сорок пять-пятьдесят. Но меня не покидало ощущение, что это не человек, а машина.

– Профессионал?

– Точно. Может, бывший вояка или спортсмен. Когда мы упали на землю и боролись, я содрал с него шапочку и увидел лысый череп, а на черепе – какие-то татуировки.

Саша откинулась назад и закрыла глаза. В висках бешено забился пульс. Как это возможно? Просто совпадение или Миша ошибается? Было темно, он в панике мог что-то напутать. Но осознание того, что происходит на самом деле и чем всё это может обернуться, уже туго сжимало Сашин мозг, вызывая физическую боль. Если всё так, им не справиться. Не победить.

– Александра Петровна, Михаил Алексеевич, доброе утро, – совершенно не вовремя прозвучал рядом незнакомый мужской голос.

Саша открыла глаза и увидела плотного мужичка невысокого роста в тёмно-синей полицейской форме.

– Волков Борис Евгеньевич. – Он открыл удостоверение и продемонстрировал его сначала Мише, потом Саше с какой-то слишком очевидной гордостью. – Старший лейтенант, участковый уполномоченный отделения полиции номер два посёлка Ванавара. Прошу проследовать за мной в участок.

– А в чём дело? – растерянно спросил Миша.

Борис Евгеньевич довольно улыбнулся. Глаза превратились в тёмные щёлочки, а щёки заблестели как наливные яблоки. Он не собирался отвечать, по крайней мере пока, и явно наслаждался своей ролью.

Саша посмотрела сначала на Мишу, потом на круглолицего полицейского. Он пах сладкой сдобой, крепким чаем и дымом дешёвых сигарет. И поняла: он нашёл Рому.

Глава 16. Я оторву тебе яйца!

31 декабря 2014 года. Новосибирск

В угасающем сознании всплывали образы. Их невозможно было описать: размытые, неуловимые, словно нарисованные рукой ребёнка, они возникали из ниоткуда и растворялись, оставляя после себя отголоски любви, тоски и боли.

Мать, которую он никогда не знал.

Возлюбленная, которую предал.

Жена, которая ушла от него.

Дочь, которая стала смыслом жизни.

– В первый понедельник апреля 1625 года всё население городка Менга, где некогда родился автор «Романа о розе», казалось взволнованным так, словно гугеноты собирались превратить его во вторую Ла-Рошель…9*