Вокруг стоял гомон и шум. Рядом с конюшнями собралась гудящая толпа любопытных и сочувствующих. Али от отчаяния выпустил в воздух облачко дыма, раздался дружный женский визг. Похмельный взлохмаченный конюх в стареньком тулупчике маялся в дверях конюшни и заламывал руки, не зная, как поступить.

Один страж смог-таки закинуть аркан на Али, но дракон неуклюже махнул шеей, и несчастный отлетел к забору, сбив сидящих на самом верху мальчишек. Дети от испуга зашлись воем и плачем.

Наверное, царящий на конском дворе хаос закончился бы еще не скоро, но тут Али заметил своего единственного друга в этом неприветливом холодном городе, то есть меня.

– Аська! – пробасил он по-человечески. – Скажи им, что я с тобой!

Над конюшнями повисла оглушающая тишина, чей-то тонкий визг сошел на нет, даже собаки перестали лаять. Никто из присутствующих и не подозревал, что драконы умеют говорить. Новость сия стала пренеприятнейшим сюрпризом. Ко мне обернулась добрая полусотня голов, а я стояла в сторонке, в огромных дырявых валенках, тулупчике с чужого плеча и старалась не расхохотаться, судорожно прикусив губу.

– Али, ты сожрал-таки лошадь? – проглатывая неприличный в такой трагической ситуации хохот, спросила я.

– Она сама в рот лезла, – всхлипнул дракон. – Она и не вкусная была, и еще копыта в горле застряли.

Я понимающе кивнула и прошла во двор. Ошарашенные стражи пропустили меня к дракону, а сами стояли навытяжку, боясь пошевелиться.

– Али, я тебе разве не говорила, чтобы ты не трогал лошадей? – Я внимательно посмотрела на испуганную морду дракона с горестно поникшими усами.

Окружающие затаили дыхание и, очевидно, пытались распознать во мне мага как минимум восьмой ступени, раз «зеленобокая тварь» так меня боится. Ну не объяснишь же всем, что это дракон, возможно, только делает вид, что меня боится.

– А я не ел лошадь, – продолжал Али, – только ма-а-аленькую коняшку. Ну не мог же я сидеть сирый, голодный и холодный. А где ты этот тулуп откопала, у тебя тонкая шея – так смешно торчит из ворота!

В этот самый момент во дворе конюшен появился Ипсиссимус Ануфрий. Завидев рядом с драконом меня, он сначала остолбенел, а потом весь затрясся от злости. Заходили ходуном его длинная седая борода, руки и даже высокая беличья шапка. Моего присутствия в Стольном граде он никак не ожидал.

– Ипсиссимус Ануфрий, здрасьте! – пролепетала я, чувствуя себя полной и круглой дурой.

«Да уж, конюшня Совета – одна из самых гнусных моих идей!» – мелькнуло в голове.

Уже знакомый кабинет Главы Совета магов радовал глаз новой мебелью и шикарным столом из красного дерева гномьего производства. В маленькой комнатке пахло свежевыделанной кожей и краской. Мне отчего-то показалось, что, вероятно, диванчик-то приобрели как раз на причитающиеся мне за Анука семьсот пятьдесят золотых.

Ипсиссимус Ануфрий ходил из стороны в сторону и высказывал все, что думал обо мне прежде, что думает сейчас и что подумает в будущем. Я сложила руки на коленях, уставилась в начищенный до блеска паркетный пол и пыталась почувствовать раскаяние и страх перед самым сильным магом Словении, но кроме наглости и странного веселья от воспоминания об испуганной драконьей морде ничего больше не ощущала.

Со слов Ануфрия я была виновницей всех бед, нечаянно свалившихся на его седую голову, и если меня уничтожить, то реки потекут в другом направлении. Уже позже выяснилось: из всего разнообразия лошадок, предоставленных Али на прокорм, он отчего-то выбрал лошадь самого Ануфрия, купленную на деньги, взятые в долг из казны. Он на ней и покататься не успел, как дракон ею полакомился. Вот так, понимаете.

– Ладно, – махнул он рукой. – Ты мне скажи, вы зачем храм в Ненэлии разрушили?

– Мы – храм? – округлила я глаза. – Никогда! Это все происки Фатиа!

– Фатиа?! – Ипсиссимус недоверчиво уставился на меня. – С каких пор Властителя Арвиля Фатиа ты, – он обличительно ткнул в мою сторону длинным корявым пальцем, – можешь называть просто Фатиа.

– С тех пор, как узнала, что являюсь данийской принцессой-полукровкой, – спокойно отозвалась я.

Ипсиссимус оторопел и уставился в мою сторону, все его хваленое красноречие вмиг иссякло.

– Кто? – Он сглотнул и уселся в кресло, губы его посинели, а от лица отхлынули краски, неосознанно он приложил руку к сердцу. – Кто посмел сказать?

– Фатиа. – Я смотрела на Главу Совета магов Словении с затаенной жалостью к старику, теряющему нити власти. – Он мне сказал, когда пытался выяснить, кому понадобилось будить во мне Бабочку.

Это был последний удар! Запрещенный пинок ниже пояса!

Ануфрий посмотрел на меня почти с ужасом и с трудом разжал губы:

– Так она в тебе есть?

– Более того, – я хмыкнула, – она пытается победить меня, завладеть мной! Не ожидали, так ведь?

Я встала и вышла из кабинета. Отчего-то я больше не ощущала ни уважения лично к Ануфрию, ни страха перед всемогущим Советом Магов.