Чтобы поселить раздоръ между мужемъ и женой, надо взять сучекъ двойняжку, разломить его надвое, одну часть сжечь, а другую закопать въ землю съ приговоромъ: „Какъ двумъ этимъ часточкамъ не сростись и не сойтись, такъ же раб божіей (им. р.) съ рабомъ божимь (им. р.) не сходиться и не встрчаться навчно“6).

Въ 1676 г. разбиралось дло о колдовств по жалоб попа. Аринка „украла у попадьи кокошникъ да подубрусникъ и тотъ кокошникъ и подубрусникъ съ наговоромъ

123

свекровь ея велла положить подъ столбъ и говорить: „каковъ де тяжекъ столбъ, такъ де бы и поподь было тяжело“1).

Отъ зоба. Ударяютъ по зобу камнемъ и бросаютъ его въ воду, говоря: „Gott gebe, dass der Kropf verschwinde, wie dieser Stein verschwindet“2).

Во всхъ вышеприведенныхъ примрахъ дйствіе какъ бы изображаетъ собой тотъ результатъ, какой долженъ за нимъ послдовать. Этимъ ярко подчеркивается его значеніе. Если дйствіе и не играетъ здсь боле важной роли, чмъ слово, то во всякомъ случа вполн равноцнно съ нимъ. Примръ Потебни даетъ поводъ къ ошибк въ опредленіи значенія дйствія потому, что онъ представляетъ нсколько иной видъ дйствія, сопровождающаго слово. Въ приведенныхъ случаяхъ дйствіе изображало ожидаемый результатъ. У Потебни этого нтъ. Въ его примр дйствіе ничего не изображаетъ. Тутъ дло не въ имитаціи желаннаго, а — въ существующемъ уже на лицо (для сознанія заговаривающаго) качеств предмета, фигурирующаго при заговор. Извстный предметъ обладаетъ даннымъ свойствомъ. То же свойство желательно и въ другомъ предмет. И вотъ стараются это свойство передать, перевести съ одного предмета на другой. Въ прикольн человкъ усмотрлъ способность удерживать около себя лошадей. Ему желательно, чтобы и паска точно такъ же удерживала пчелъ. И вотъ является попытка передать свойство прикольня паск. Какъ же оно передается? Въ примр Потебни никакого дйствія, передающаго свойство, нтъ. Свойство передается однимъ только словомъ, a дйствіе не играетъ почти никакой роли: человкъ только беретъ въ руки приколень. На томъ дйствіе и останавливается. Поэтому-то и пришлось его объяснять, какъ только боле яркое выраженіе желаннаго образа. Дло въ томъ, что примръ взятъ неудачный. Неудаченъ онъ потому, что представляетъ собою дйствіе уже въ процесс отмиранія. Первоначально знахарь

124

не ограничивался тмъ, что находилъприколень и бралъ его въ руки. Нтъ, онъ, наврное, длалъ больше: несъ выдернутый изъ земли приколень на пчельникъ и тамъ вбивалъ его. А словъ при этомъ онъ, быть можетъ, никакихъ и не произносилъ. Утверждаю я это на основаніи аналогіи съ другимъ пріемомъ удерживать пчелъ, очень сходнымъ съ разбираемымъ. Знахари совтуютъ, „когда ударятъ къ утрени на Великъ день, быть на колокольн и, посл перваго удара, отломить кусокъ мди отъ колокола. Этотъ кусокъ мди приносятъ на паску и кладутъ въ сердовой улей“1). Роль куска мди здсь совершенно аналогична съ ролью прикольня. Приколень около себя скотину держитъ — на звонъ колокола идутъ богомольцы; особенно много — на Великъ день. Что именно эта ассоціація играла здсь роль, видно изъ „пчелиныхъ словъ“. Вотъ это-то свойство привлекать къ себ, держать около себя и хотятъ передать паск. Только въ одномъ случа дйствіе сохранилось цликомъ и не требуетъ поясненія, а въ другомъ наполовину позабылось и нуждается въ поясненіи. Получается какъ разъ обратное тому, что утверждалъ Потебня: не дйствіе служитъ поясненіемъ слова, а слово поясненіемъ дйствія. Наконецъ, мы имемъ и прямое указаніе на то, что вбиваніе колышка среди паски дйствительно происходило. Въ томъ же сборник, откуда беретъ примръ Потебня, читаемъ „науку коли ховати бджолы“. „Третёго дня по Покров, и затыкати ихъ вовною, а втыкати на средопостную недлю у середу, а коли будетъ студно, то только порушъ ульи назадъ, а на Святого Олекся человка Божія пооттикай добре и пробей коломъ посред паски, и вложи тую вовну, и мувъ такъ: „Якъ тая вовна не можетъ выйти зъ моеи паски… такъ бы мои бджолы“…2).

Для подобнаго обряда, вроятно, первоначально и требовался приколень. Дйствіе въ примр Потебни отмерло въ самой существенной своей части: нтъ передачи. А передача — характерный признакъ для всхъ аналогичныхъ обрядовъ при заговорахъ. Слдующіе примры это подтвердятъ. Для того, чтобы „установить золотникъ“,

125

обводятъ вникомъ вокругъ живота больного, нажимая и приговаривая: „Крпко бярёзка на корни стоиць, такъ стань золотникъ на своимъ мсьци того кряпчй“1). Свойство дерева передается „золотнику“ черезъ прикосновеніе. Что простымъ соприкосновеніемъ можно передавать всевозможныя свойства одного предмета другому, мы это еще не разъ увидимъ. Боле того: не всегда даже требуется непосредственное соприкосновеніе. Чары, напр., произведенныя надъ рубахой, отзовутся на ея владльц, хотя бы онъ ее даже и не видлъ посл того, какъ она подверглась чарамъ. Вспомнимъ процессъ о подубрусник. Довольно и того, что вещь иметъ отношеніе къ человку, какъ его собственность. Это явленіе достаточно извстное, чтобы о немъ много говорить. Психологическія основы его не разъ уже выяснялись изслдователями. Посмотримъ другіе примры заговоровъ, передающихъ качества. Чтобы корова стояла спокойно, надо построгать съ хлвнаго столба стружекъ и положить ихъ въ ведро и напоить корову, приговаривая: „Как этот столп стоит, не шатнетси и не ворохнетси, с места не подаетси, так бы моя милая скотинка стояла, не шатнуласи и не ворохонуласи“2).

Въ сыту для пчелъ варятъ живыхъ муравьевъ и траву „лазоревые васильки“. Ставя подъ улей, приговариваютъ: „Какъ муравей въ кочк силенъ, такъ бы моя пчела сильна была, и какъ сей цвтъ и трава прежде всякаго цвту и травы выходитъ, такъ бы моя пчела прежде всякой чужой пчелы на работу шла“3).

Отъ головной боли камень прикладываютъ къ голов и говорятъ: qu’elle soit dure comme la pierre4)! Чтобы курица была несчй, хозяйка беретъ первое яйцо, снесенное молодкой, проводитъ имъ трижды вокругъ головы мужа и говоритъ: „Сколько у (им. хозяина) на голов волосъ, столько бы у рябушки (чернушки и пр.) зародышковъ, а у меня грошиковъ“5).

126

При головной боли рукой покойника обводятъ голову и говорятъ: „Какъ твоя рука замерла, такъ пусть замретъ моя голова“1). Съ подобными же словами употребляется кость падали при ломот въ костяхъ2). — Чтобы погубить кого-нибудь со всмъ хозяйствомъ, надо въ углы дома и и хозяйственныхъ построекъ засунуть сухіе дубовые листья и говорить: „jak te li'scie uschly, tak z calym domom niech schnie (imie) gospodarz i dzieci jego“3).

Торговые люди, чтобы купцовъ привлечь, должны медомъ умываться, наговореннымъ такъ: „какъ пчелы ярыя роятца, да слетаютца, такъ бы къ торговымъ людямъ для ихъ товаровъ купцы сходились“5).

Испортить на смерть можно слдующимъ образомъ. Взять земли съ погоста и дать ее пить съ приговоромъ: „Какъ мертвый не встаетъ, такъ бы онъ (имя) не вставалъ: какъ у того мертваго тло пропало, такъ бы онъ (имя) пропалъ вовсе“6).

Приведенныхъ примровъ достаточно, чтобы показать, что въ параллелистическихъ заговорахъ роль дйствія была нисколько не меньше, a скоре больше, чмъ роль слова. Для боле полнаго выясненія взаимоотношенія слова и обряда, укажу теперь, что дйствіе, имющее магическую силу въ связи со словомъ, отнюдь не отъ слова заимствуетъ послднюю. Магическая сила обряда вполн самостоятельна. Въ связи со словомъ мы наблюдали два