Вокруг темнело, и чем темнее становилось небо, тем ярче светились стены Храма. Мбома силой усадили к костру. Но и жуя, он не мог оторвать взгляд от нерукотворного строения.

После трапезы Бран сказал:

– Простимся.

– Зачем? – недоуменно спросил зул.

– Скоро зайдет солнце, в Храме откроются Врата, для каждого свои, и мы никогда более не увидимся.

Мбома пожал руку высокому альву, затем остальным. Когда ладонь его утонула в лапище Терика, земля содрогнулась еще раз. Вихрь промчался над деревьями, заставив листья в ужасе затрястись.

– Нам пора, – сказал необычно серьезный и собранный Бран.

Мбома взглянул на Храм. В монолитной ранее стене нижнего яруса появились двери. Шесть дверей. Все разные, это видно издалека.

– Идите в те Врата, что предназначены именно вам. Остальные вас не пропустят. – Владыка альвов первым зашагал к Храму.

Мбома сдвинулся с места последним. Его дверь, над которой ярко сиял герб империи – пальма, торчащая из бархана, – оказалась с правого края. Окантовка деревянных створок была коричневой, а сами створки переливались желтизной. Когда зул приблизился, они мягко и беззвучно открылись. Купец подскочил на месте, затем осторожно заглянул внутрь, но ничего не увидел.

Тьма стояла за Вратами.

Он огляделся. Остальные путники уже зашли, лишь Хорт застыл в нерешительности. Мбома помахал ему рукой и, хоть на сердце отчаянно скребли кошки, решительно двинулся вперед. На дрожащих ногах пересек высокий порог, дверь тут же закрылась. В спину ударила волна воздуха, зула охватила непроглядная темень.

– Что же, все только начинается, – пытаясь справиться с дрожью, сказал зул сам себе.

Вокруг стояла тишина. Запахов не было, из всех чувств работало лишь осязание. Решив, что делать что-то надо, а идти вперед лучше, чем стоять, Мбома пошел, осторожно ощупывая пол ногой. Тут же вспыхнул свет, показавшийся после полной тьмы ослепительно ярким.

Когда под веками перестали плавать оранжевые пятна, Мбома открыл глаза. Обнаружил себя в круглой комнате с высокими стенами. На них горели масляные светильники, потолок терялся во тьме.

За спиной не обнаружилось никакой двери, словно Мбома попал сюда прямо через стену. Зато впереди дверь была. Самая обычная, деревянная, одностворчатая. «Пути назад нет», – осознал зул, и холодок пробежал по спине.

Шаги глухо отдавались в комнате, дверь заскрипела, но открылась. Взгляду Мбома предстал коридор. Те же стены, глиняные на вид, светильники и отсутствие потолка. Пол ровен и чист – никаких следов пыли или грязи. Мбома оглянулся на комнату и, вздохнув, шагнул в коридор.

Прошел десяток сажен и оказался на развилке. Одинаковые, неотличимые от первого проходы вели в разные стороны. Мбома пожал плечами и двинулся налево, но через десяток шагов уперся в еще одну развилку. «Я ведь заблужусь! – мелькнула мысль. – Надо вернуться». Но, вернувшись, Мбома не нашел коридора, заканчивающегося дверью. Там, где он был ранее, тянулась стена.

Поняв, что вернуться не дадут, купец двинулся в другую сторону. Свернул направо, потом еще направо. По его расчетам, он должен был находиться уже за пределами Храма, но коридорам не было конца. Одинаково равнодушные, тихие и пустые, они тянулись на многие версты и внушали ужас.

Страх нарастал, заставляя ускорить шаг. Представляя, как он погибает здесь от голода и жажды, зул мчался по коридорам, не глядя, куда сворачивает. Время от времени казалось, что за спиной слышны шаги, и тогда он останавливался. Но все было тихо.

Страх достиг апогея в тот миг, когда Мбома не успел повернуть и стена словно прыгнула на него, ударив в лицо. Боль и вкус крови на губах отрезвили его. Зул протер глаза и осмотрелся. Направо шел обычный коридор, а в левом направлении, всего через десяток шагов, темнело что-то, могущее быть только дверью.

«Вот он, выход! – сердце рванулось на волю, радостно забившись. – Я дошел!» Невероятная, невозможная надежда родилась в душе, заставив выдержанного обычно купца заплясать от радости. Немного успокоившись, Мбома зашагал к двери. В груди сладко защемило.

Металлическая ручка обожгла ладонь неожиданным холодом. Дверь легко открылась, и из-за нее хлынул свет, яркий, белый и чистый. Холод сковал члены, и Мбома уже не видел, как исчезает его тело, растворяясь в ослепительном сиянии.

Поэт

Дверь, над которой красовался герб орды Ими – перерубающая копье сабля, – казалась сделанной из сухих стеблей ковыля. По ее поверхности пробегали волны, словно от ветра, хотя сам Костук не ощущал ни дуновения.

Магическое зрение ничем не помогало. Храм виделся клубком Силы, столь огромным и запутанным, что разобраться в нем можно было бы, только просидев здесь несколько Циклов. С бьющимся сердцем маг наблюдал, как вверх уходит ковыльная дверь, втягивается куда-то, открывая арку входа.