К подъезжающим метнулся, мелко семеня по грязи и так же мелко кланяясь, начальствующий над воинами веры Хаджадж ибн Умар. Ну да, в том дозоре стояли гази. Теперь вот приходилось решать, снимать осаду - или ждать дальше. Из Саара никаких вестей о судьбе пленных не поступало.

Когда Хаджадж ибн Умар подшлепал под самую морду халифской кобылы, аль-Мамун выпростал кнутовище и как следует перетянул толстяка плетью:

– О незаконнорожденный! Я должен был послушать Тарика и оставить вас в Басре носить воду! Ты и твои горе-воины воистину есть бедствие из бедствий!

Плетка свистнула снова. Хаджадж ибн Умар униженно тряс давно небритыми, щетинистыми брылями и жалобно бормотал извинения. От ударов шов на спине халата разошелся, показывая сероватую ткань рубашки.

– Если бы в дозоре стояли настоящие воины, нам не пришлось бы здесь мокнуть, ожидая милости Всемогущего! Настоящие воины приняли бы бой и погибли как мужчины!

Из-за спины халифа неожиданно отозвался нерегиль:

– По-всякому бывает...
– мрачно пробормотал он и утерся мокрым рукавом.

– Тьфу на тебя!
– раздраженно бросил аль-Мамун, но опустил плеть.

К привратной башне крепости тянулась желтая глинистая тропа. Закладывая петли вдоль уступов обрыва, она упиралась в низкие темные створки. Камнемет не затащить, близко не подойти - посбивают стрелами. Сумама злобно чихнул. Шайтанский замок, воистину шайтанский. И, не успев вытереть выбитые чихом сопли, снова чихнул - на этот раз, от удивления.

На плоской крыше надвратной башни происходили какие-то шевеления.

– Смотрите туда, во имя Милостивого!
– крикнул Сумама во всю глотку.

Кругом заголосили и замахали рукавами, тыча в сторону торчащей громады замка. Уродливые, кривые камни скального основания уходили отвесно вверх, но сам холм высотой не отличался. Стены из нескольких слоев камня, надстроенные друг над другом - те да, те аж голову заставляли запрокидывать. Надвратная башня торчала вперед, как клюв - непонятная, многоугольная, кривая. Как скальный выступ, над которым башню построили. Вершину ее с места, где стояли Сумама и остальные, видать было очень и очень хорошо.

И очень зря, что хорошо. Потому что происходившее там лучше было бы не видеть.

Всех десятерых выволокли на плоскую крышу, поближе к зубцам. Чтоб их все обозреть, значит, могли. Кто есть кто, правда, было не понять, - на головы пленным навязали мешки

Карматы - как охранники, так и просто глазеющие - хохотали, тыча пальцами вниз, на волнующуюся толпу халифских воинов у подножия холма. Вдоль низких квадратных зубцов прохаживались двое - в высоких зеленых чалмах с длинными хвостами. В красивых белых чистых халатах. То и дело вскидывая вверх правую руку, двое бело-зеленых красавцев что-то выкрикивали. Остальные карматы отвечали им восторженным ревом. Пленные стояли, понурив замотанные головы, их заметно пошатывало. Крайнему в шеренге наподдали по спине, он упал на колени. С вершины башни раздался новый взрыв хохота.

Наконец, зелено-белый длиннохвостый красавец повелительно поднял руку. Вокруг тут же замолчали.

Позади и вокруг Сумамы все молчали и так. О чем уж тут было говорить...

Красавец взлез на приступку между зубцами и заорал:

– Вы - жалкие черви! Вам никогда не одолеть нас!

И торжествующе вскинул кулак. Карматы на башне и на стенах орали и потрясали копьями.

Мелко сеялся дождь. Сумама втянул сопли и сам вздрогнул - до чего ж громко получилось. Вокруг стояли очень тихо.

Красавец, меж тем, раскинул руки в широких белоснежных рукавах - хватит орать, мол. И крикнул:

– Я - копье Богини! Я - разящее оружие Девы-Львицы! Вам никогда не победить таких, как я! Жалкие неверные черви!

За спиной зазвенела трензелями лошадь.

– Я - копье аль-Лат! Богиня дарует нам победу! А вас ждет смерть!..

Восторженные вопли карматов длились довольно долго.

Наконец, бело-зеленый снова развел руки в повелительном, призывающим к молчанию жесте. И эдак высокомерно двинул ладошкой - сюда, мол.

К нему подволокли пленного. Жестом факира сдернув с человека мешок, кармат крикнул:

– Это - воин из мукатила, получающий жалованье от халифа!

– Откуда только узнали, иблисовы отродья...
– послышалось за спиной бормотание Марваза.

Каид подошел поближе и скрипнул зубами:

– Да смилуется над тобой Всевышний, Муса...

По виду стоявшего между зубцами парня понятно было, откуда узнали. На бедняге не было живого места - даже издали хорошо просматривались кровоподтеки на лице и грязь на разодранной рубашке.