— Ну, заворчалъ милордъ: — вы вс приняли такія милыя позы, что наврно вы грызлись. Я подозрваю, Марія, что мущинамъ должно быть извстію какой чертовски дурной характеръ у нашихъ двочекъ. Кто можетъ видть какъ вы дерётесь? Вы вдь умете притихнуть при другихъ, маленькія обезьяночки. Я скажу вамъ вотъ что: врно горничныя разсказываютъ лакеямъ въ комнат ключницы, а лакеи своимъ господамъ. Честное слово, въ прошломъ году въ Унгиэм Гринудъ испугался. Отличная была партія, прекрасный домъ въ город и въ деревн. Матери у него нтъ, Ангеса могла бы длать что хотла, еслибы не…

— Не вс ангелы въ нашемъ семейств, дядюшка! вскричала, покрасневъ, миссь Агнеса.

— И мать ваша слишкомъ бойка на языкъ. Мущины боялись тебя, Марія: я слышалъ это отъ многихъ молодыхъ людей; въ Уайт [9] объ этомъ говорятъ совершенно свободно. Жаль двушекъ, очень жаль! Мн приходятъ и говорятъ Джэуъ Голль и другіе, бывающіе везд.

— Право мн всё равно, что говоритъ обо мн капитанъ Голль — противный негодяй! кричитъ Бланшъ.

— Вотъ вы и сбсились! Голль никогда не имлъ своего собственнаго мннія; онъ только подхватываетъ и разноситъ что говорятъ другіе. И онъ разсказываетъ будто вс мущины говорятъ, что они боятся вашей матери. Что вы, полно-те! Голль не иметъ своего мннія. Кто-нибудь вздумаетъ совершить убійство, а Голль будетъ ждать у дверей. Самый скромный человкъ. Но я поручилъ ему разспросить о васъ. И вотъ что я слышу. И онъ говоритъ, что Агнеса строитъ глазки докторскому сыну.

— Какъ ему не стыдно! кричитъ Агнеса, проливая слёзы подъ своею пыткой.

— Она старше его, но это не препятствіе. Красивый мальчикъ, вы врно не будете противиться? У него есть деньги и материнскія и отцовскія: онъ долженъ быть богатъ. Пошлый, но талантливый и ршительный человкъ этотъ докторъ — и человкъ способный, какъ я подозрваю, на всё. Не буду удивляться, если онъ женится на какой-нибудь богатой вдовушк. Эти доктора имютъ огромное вліяніе на женщинъ и, если я не ошибаюсь, Марія, твоя бдная сестра подцпила…

— Дядюшка! вскрикиваетъ мистриссъ Туисденъ, указывая на дочерей: — при нихъ…

— При этихъ невинныхъ овечкахъ! Гм! Ну, я думаю, что Фирминъ изъ породы волковъ, и старый вельможа смётся и выставляетъ свои свирпые клыки.

— Съ огорченіемъ долженъ сказать, милордъ, что я согласенъ съ вами, замчаетъ мистеръ Туисденъ. — Я не думаю, чтобы Фирминъ былъ человкъ съ высокими правилами. Талантливый человкъ? Да. Человкъ образованный? Да. Хорошій докторъ? Да, Человкъ, которому удаётся въ жизни? Да! Но что такое человкъ безъ правилъ?

— Вамъ слдовало бы быть пасторомъ, Туисденъ.

— И другіе то же говорили, милордъ. Моя бдная матушка часто сожалла, что я не выбралъ духовное званіе. Когда я былъ въ Кэмбриджскомъ университет, я постоянно говорилъ въ нашемъ политическомъ клуб. Я практиковался въ искусств говорить рчи. Я не скрываю отъ васъ, что моею цлью была публичная жизнь. Признаюсь откровенно, что Нижняя Палата была бы моей сферой; а если бы мн позволили мои средства, я непремнно выдвинулся бы вперёдъ.

Лордъ Рингудъ улыбнулся и подмигнулъ племянниц.

— Онъ хочетъ сказать, моя милая, что ему хотлось бы ораторствовать на мой счотъ, и что мн слдовало бы предложить его депутатомъ отъ Уипгэма.

— Я думаю найдутся члены парламента и похуже, замтилъ мистеръ Туисденъ.

— Если бы вс были похожи на васъ, парламентъ походилъ бы на звринецъ! заревлъ милордъ. — Ей-богу, мн это надоло. Мн хотлось бы видть у насъ короля-молодца, который заперъ бы об палаты и заставилъ молчатъ всхъ этихъ болтуновъ.

— Я партизанъ порядка — но любитель свободы, продолжалъ Туисденъ. — Я утверждаю, что наша конституція…

Я думаю, милордъ, позволилъ бы себ кое-какія изъ тхъ ругательствъ, какими изобильно украшался его старомодный разговоръ; но слуга доложилъ въ эту минуту о мистер Филипп Фирмин и на щекахъ Агнесы, которая чувствовала, что глаза стараго лорда устремлены на неё, вспыхнулъ слабыя румянецъ.

— Я видлъ васъ въ опер вчера, говорилъ лордъ Рингудъ.

— И я васъ видлъ тоже, отвчаетъ прямодушный Филь.

На лицахъ женщинъ выразился ужасъ и Туисденъ испугался. Туисдены иногда бывали въ лож лорда Рингуда. Но старикъ сиживалъ иногда въ другихъ ложахъ, гд они никогда не могли видть его.

— Зачмъ вы смотрите на меня, а не мы сцену сэръ, когда бываете въ опер? Когда вы въ церкви, вы должны глядть на пастора; должны вы или нтъ? заворчалъ старикъ. — На меня точно также пріятно смотрть, какъ и на перваго танцора въ балет — я почти также старъ. Но если бы я былъ на вашемъ мст, мн было бы пріятно смотрть на Эльслеръ.

Теперь вы можете представить себ о какихъ старыхъ, старыхъ временахъ пишемъ мы — временахъ, въ которыхъ еще существовали эти отвратительные старые танцовщики — противныя существа, въ короткихъ рукавахъ, въ гирляндахъ, или въ шляпахъ съ перьями, въ нелпыхъ старыхъ парикахъ, которые прыгали въ первомъ ряду балета. Будемъ радоваться, что эти старыя обезьяны почти исчезли со сцены и предоставили её во владнія красивыхъ танцорокъ другого пола. Ахъ, моя милые юные друзья! придётъ время, когда и они тоже перестанутъ являться сверхъестественно прелестными! Филиппу въ его лта он казались очаровательны какъ гуріи. Въ то время простодушный молодой человкъ, смотрвшій на балетъ съ своего кресла въ опер, принималъ карминъ за румянецъ, жемчужную пудру — за природную близну, а хлопчатую бумагу — за натуральную семетрію; и наврно, когда вступилъ въ свтъ, былъ не дальновидные относительно его разрумяненной невинности, приторныхъ претензій и наблёнаго чистосердечія. Старый лордъ Рингудъ находилъ юмористическое удовольствіе ласкать и лелять Филиппа Фирмина при родственникахъ Филиппа въ Бонашской улиц. Даже двушки нсколько завидовали предпочтенію, которое дядюшка Рингудъ показывалъ къ Филю, а старшіе Туисдены и Рингудъ Туисденъ, сынъ ихъ, корчились отъ досады при вид предпочтенія, которое старикъ показывалъ иногда сыну доктора. Филь былъ гораздо выше, гораздо красиве, гораздо сильне, гораздо богаче молодого Туисдена; онъ былъ единственнымъ наслдникомъ состоянія отца и имлъ уже тридцать тысячъ фунтовъ стерлинговъ посл матери. Даже когда ему сказали, что отецъ его женится опять, Филь засмялся и повидимому не заботился объ этомъ. «Желаю ему счастья съ его новой женою» — вотъ всё, чего можно было отъ него добиться: «когда онъ женится, я думаю, что я переду на квартиру. Старая Паррская улица совсмъ не такъ весела, какъ Пэлль и Мэллъ». Я не сержусь на мистриссъ Туисденъ за то, что она немножко завидовала своему племяннику. Ея сынъ и дочери были плодомъ почтительнаго брака, а Филь былъ сыномъ непослушной дочери. Ея дти всегда вели себя почтительно съ своимъ ддомъ; а Филь заботился о нёмъ не боле, какъ и о всякомъ другомъ; а онъ боле любилъ Филя. Ея сынъ былъ почтителенъ и старался угождать, какъ самый смиренный изъ льстецовъ его сіятельства; а лордъ Рингудъ огрызался на него, поступалъ съ нимъ съ презрніемъ, топталъ ногами нжнйшія чувства бдняжечки и обращался съ нимъ едва ли лучше чмъ съ лакеемъ. Бдному же мистеру Туисдену милордъ не только звалъ прямо въ лицо — отъ этого удержаться было нельзя; отъ разговоровъ бднаго Тальбота засыпали многіе его знакомые — но насмхался надъ нимъ, перебивалъ его, говорилъ ему просто, чтобы онъ молчалъ. Въ тотъ день, когда вся семья сидла вмст, въ самое пріятное время — передъ обдомъ — лордъ Рингудъ сказалъ Филю: — Вы обдаете у меня сегодня, сэръ?