Она осталась безъ копейки, брошеная всми — разставшись съ послдней вещицей, напоминавшей ей ея кратковременную любовь, продавъ послдніе остатки своего бднаго гардероба, одна въ огромной лондонской пустын, когда Богу было угодно послать ей помощь въ особ стараго друга, который зналъ её и даже любилъ въ боле счастливые дни. Когда самаряне явились въ этой бдной женщин, они нашли её больной и дрожавшей отъ лихорадки. Они привезли къ ней своего доктора, который никогда ни къ кому не спшитъ такъ, какъ къ бднымъ. Стоя у постели, которую окружали добрые друзья, пріхавшіе помочь ей, онъ услыхалъ ея печальную исторію, узналъ какъ она доврилась и какъ была брошена.

Отецъ ея былъ человкъ изъ низкаго класса, но видвшій лучшіе дни; а въ обращеніи бдной мистриссъ Брандонъ было столько кротости и простоты, что добрый докторъ до крайности растрогался. Она не имла большого образованія, кром того, которое даютъ иногда безмолвіе, продолжительное страданіе и уединеніе. Когда она выздоровла, ей предстояло встртить и преодолть бдность. Какъ будетъ она жить? Докторъ привязался къ ней какъ къ родной дочери. Она была опрятна, бережлива и иногда отличалась такой простой весёлостью. Цвтокъ зацвлъ, когда солнечный лучъ коснулся его. Вся ея жизнь до-сихъ-поръ леденла отъ небреженія, тиранства и мрака.

Мистеръ Монфишэ такъ часто началъ прізжать въ маленькой отвержениц, которой онъ помогъ, что я долженъ сказать, что мистриссъ Моифишэ сдлалась истерически ревнива и караулила его на лстниц, когда онъ сходилъ, завернувшись въ свой испанскій плащъ, кидалась на него и называла его чудовищемъ. Гуденофъ также, кажется, подозрвалъ Монфишэ, а Монфишэ — Гуденофа. Но докторъ клялся, что онъ никогда не имлъ другихъ чувствъ, кром чувствъ отца къ своей бдной протежэ, и никакой отецъ не могъ быть нжне. Онъ не старался вывести её изъ ея положенія въ жизни; онъ нашолъ, или она сама нашла, работу, которой она могла заниматься.

— Папа всегда говорилъ, что никто не ухаживалъ за нимъ такъ хорошо, какъ я, сказала она:- я думаю, что я могу длать это лучше всего другого, кром шитья, но я боле люблю быть полезной бднымъ больнымъ. Тогда я не думаю о себ самой, сэр.

И къ этому занятію добрый мистеръ Гуденофъ пріучилъ её. Вдова, на который отецъ мистриссъ Брандонъ женился, умерла и ея дочери не хотли держать его, отзываясь очень непочтительно о старомъ мистер Ганн, который дйствительно былъ слабоумный старикъ, и тогда Каролина поспшила на помощь къ своему старому отцу. Эта маленькая Каролина была преспособная. Она скопила нсколько денегъ. Гуденофь снабдилъ мистриссъ Брандонъ мёбелью изъ своей дачи, которая была ему не нужна. Она вздумала пускать къ себ жильцовъ. Монфишэ снялъ съ нея портретъ. Въ ней былъ свой родъ красоты, которымъ восхищались художники. Когда съ академикомъ Ридли сдлалась оспа, она ходила за нимъ и заразилась. Она не заботилась объ этомъ.

— Красоту мою это не испортитъ, говорила она.

И дйствительно, красота ея не испортилась. Болзнь очень милостиво обошлась съ ея скромнымъ личикомъ. Не знаю кто ей далъ ея прозваніе, но у ней былъ славный просторный домъ въ Торнгофской улиц, въ первомъ и во второмъ этаж жилъ художникъ; и противъ «Сестрицы» никто никогда не сказалъ дурного слова, потому-что въ комнатк нижняго этажа вчно сидлъ ея отецъ, прихлёбывая грогъ. Её мы прозвали «Сестрицей», а отца ея «капитаномъ» — это былъ лнивый, хвастливый, добрый старикъ — капитанъ не слишкомъ почтенный и очень весёлый, хотя поведеніе дтей, говорилъ онъ, разбило его сердце.

Не знаю, сколько лтъ Сестрица исполняла эту должностъ, когда Филиппъ Фирминъ занемогъ скарлатиной; она сдлалась съ нимъ передъ самыми вакаціями, когда вс мальчики разъхались домой. Такъ-какъ отецъ Филя былъ въ отсутствіи, то послали за докторомъ Гуденофомъ, а тотъ прислалъ свою сидлку. Больному сдлалось хуже до такой степени даже, что доктора Фирмина вызвали съ острова Уайта и онъ пріхалъ въ одинъ вечеръ въ Грей-Фрайярсъ — Грей-Фрайярсъ, столь безмолвный нын, столь шумный въ другое время отъ криковъ и толпы учениковъ въ саду.

Карета доктора Гуденофа стояла у дверей, когда подъхала карета доктора Фирмина.

— Каковъ мальчикъ?

— Ему было очень худо. Онъ бредилъ цлый день, болталъ и смялся какъ сумасшедшій, сказалъ слуга.

Отецъ побжалъ наверхъ.

Филь лежалъ въ большой комнат, въ которой было много пустыхъ кроватей воспитанниковъ, разъхавшихся домой. Окна отворялись на Грей-Фрайярскій сквэръ. Гуденофъ услыхалъ какъ подъхала карета его собрата и врно угадалъ, что пріхалъ отецъ Филя. Онъ вышелъ и встртилъ Фирмина въ передней.

— Голова немножко разстроилась. Теперь лучше; онъ спокоенъ.

И докторъ прошепталъ другому доктору какъ онъ лечилъ больного.

Фирминъ тихо вошолъ къ больному, возл котораго стояла Сестрица.

— Это кто? спросилъ Филь.

— Это я, милый, твой отецъ, сказалъ докторъ съ истинной нжностью въ голос.

Сестрица вдругъ обернулась и грохнулась какъ камень возл постели.

— Гнусный злодй! сказалъ Гуденофъ съ ругательствомъ и длая шагъ вперёдъ. — Это былъ ты!

— Шш! Вспомните о больномъ, докторъ Гуденофъ, сказалъ другой врачъ.