Я сказалъ вамъ, что я люблю Филиппа Фирмина, хотя надо признаться, что у этого молодого человка было много недостатковъ и что его карьера, особенно въ ранней юности, была вовсе не примрною. Извинялъ ли я когда его поведеніе съ отцомъ, сказалъ ли слово въ извиненіе его краткой и незнаменитой университетской карьеры? Я сознаюсь въ его промахахъ, съ тмъ чистосердечіемъ, съ которымъ мои друзья говорятъ о моихъ. Кто не видитъ слабости своего друга, кто такъ слпъ, что не примчаетъ огромнаго бревна въ глазу своего брата? разв женщины дв-три и то весьма рдко; но и он разочаруются когда-нибудь. Какъ человкъ свтскій, я пишу о моихъ друзьяхъ какъ о свтскихъ братьяхъ. Не-уже-ли вы думаете, что здсь много ангеловъ? Я опять скажу можетъ быть женщины дв-три. Что же касается до васъ и до меня, мой добрый сэръ, есть ли на нашихъ плечахъ какіе-нибудь знаки крылышкъ? Молчите. Прекратите ваши ворчливыя циническія замчанія и продолжайте вашъ разсказъ.

Когда вы идёте по жизненному пути спотыкаясь, скользя и опять вскакивая на ноги, плачевно сознавая свою несчастную слабость и молясь съ сокрушеннымъ сердцемъ, чтобы не впасть въ искушеніе, не смотрли ли вы часто на другихъ гршниковъ? не соображали ли съ ужаснымъ участіемъ о ихъ карьер? Есть нкоторые, на кого съ самаго ихъ дтства мрачный Ариманъ [13] наложилъ свою ужасную печать: дтьми они были уже развращены, злы на языкъ, въ нжномъ возраст уже жестоки; имъ слдовало бы еще быть правдивыми и великодушными (они вчера лежали у материнской груди), а они фальшивы и холодны и жадны преждевременно. Они почти еще младенцы, а уже эгоистичны какъ старики; подъ ихъ чистосердечными личиками виднются хитрость и злость и отвратительно преждевременное лукавство. Я могу припомнить такихъ дтей, и въ незабытомъ дтств въ глубокой дали, вижу эту печальную процессію enfans perdus. Да спасётъ ихъ небо; потомъ есть тотъ сомнительный классъ людей, которые, еще на искушеніи, падаютъ и опять встаютъ, которые часто остаются побдителями въ битв жизни, которые побиты, ранены, взяты въ плнъ, но спасаются и иногда побждаютъ. Потомъ есть счастливый классъ людей, въ которыхъ не бываетъ никакого сомннія: они безукоризненны и въ одежд блоснжной; для нихъ добродтель легка; въ ихъ чистой груди пріютилась вра, а холодное сомнніе не иметъ доступа туда; они были дтьми добры, молодыми людьми добры; сдлались мужьями и отцами и всё-таки остались добры. Почему первый воспитанникъ въ нашей школ могъ писать греческіе ямбы безъ усилій и безъ ошибки? Другіе изъ насъ покрывали страницы безконечными слезами и помарками, и несмотря на вс свои труды, все-таки оставались послдними въ класс. Нашъ пріятель Филиппъ принадлежитъ къ среднему классу, въ которомъ, вроятно, находимся мы съ вами, любезный сэръ — не навсегда, я надюсь, включены мы въ этотъ ужасный третій классъ, о которомъ было упомянуто.

Филиппъ поступилъ изъ школы въ университетъ и тамъ отличился; не многіе родители захотли бы, чтобы сыновья ихъ отличались такимъ образомъ. Что онъ охотился, давалъ обды, былъ лучшимъ гребцомъ на одной изъ лучшихъ лодокъ на рк, онъ говорилъ рчи въ политическомъ клуб — все это было очень хорошо. Но зачмъ онъ выражалъ такія ужасно радикальныя мннія, онъ, съ благородной кровью въ своихъ жилахъ и сынъ человка, выгоды котораго требовали, чтобы онъ поддерживалъ хорошія сношенія съ знатными людьми?

— Ну, Педеннисъ, сказалъ мн докторъ Фирминъ со слезами на глазахъ и искренняя горесть изображалась на его красивомъ, блдномъ лиц: — почему Филиппъ Фирминъ, дды котораго съ обихъ сторонъ благородно дрались за своего короля, забываетъ правила своей фамиліи, и… и не нахожу словъ сказать вамъ какъ глубоко онъ разочаровываетъ меня. Я слышалъ, что онъ въ этомъ ужасномъ ихъ клуб защищали, Богъ знаетъ какія мннія! Я самъ былъ довольно сумасбродомъ въ университет, но я былъ джентльмэнъ.

— Мальчики, сэръ, всегда мальчики, убждалъ я. Они будутъ защищать всё аргументовъ ради; и Филиппъ также охотно взялъ бы и другую сторону.

— Лордъ Эксминстеръ и лордъ Сен-Денисъ разсказали мн объ этомъ въ клуб. Увряю васъ, на меня это сдлало самое тягостное впечатлніе, вскричалъ отецъ — жестокая мысль для отца! а я надялся, что онъ будетъ представителемъ мстечка лорда Рингуда; я надялся гораздо лучшаго для него и отъ него. Онъ не утшаетъ меня. Вы видли какъ онъ обращался со мною въ одинъ вечеръ? Отецъ можетъ жить, я думаю, въ другихъ отношеніяхъ съ своимъ единственнымъ сыномъ.

И съ прерывающимся голосомъ, съ блдными щеками и съ истинной скорбью въ сердц несчастный докторъ ушолъ.

Какъ воспиталъ докторъ своего сына, что молодой человкъ былъ такъ непокоренъ? Самъ ли мальчикъ былъ виноватъ въ этомъ непослушаніи или отецъ его? Докторъ Фирминъ ужасался, кажется, отъ того, что ужасались его добрые друзья доктринъ Филя. Въ это время моей жизни, когда я былъ молодъ, я чувствовалъ коварное удовольствіе бсить старика и заставлять его говорить, что я «опасный человкъ». Теперь я готовъ сказать, что Неронъ былъ съ весьма изящными дарованіями: и съ излюбленнымъ характеромъ. Я хвалю успхъ и восхищаюсь имъ, гд бы я его ни встртилъ. Я извиняю недостатки и недальновидность, особенно въ тхъ, кто выше меня, и чувствую, что если мы знали всё, мы судили бы о нихъ совершенно различнымъ образомъ, Можетъ быть мн уже не врить такъ, какъ врили прежд. Но я не оскорбляю никого, я надюсь, что не оскорбляю. Разв я сказалъ что-нибудь непріятное? Чортъ побери, опять ошибся! Я беру это выраженіе назадъ. Я сожалю о нёмъ. Я прямо его опровергаю.

Такъ-какъ я готовъ извинять всхъ, пусть бдный Филиппъ воспользуется этой кроткой амнистіей; и если онъ раздражилъ своего отца, какъ это дйствительно и было, будемъ надяться, будемъ уврены, что онъ вовсе былъ не такъ чоренъ, какъ старый джентльмэнъ описывалъ его. Если я описалъ стараго джентльмэна нсколько чорными красками, почему знать, можетъ быть это ошибка не цвта его лица, a моего зрнія? Филь былъ непокоренъ, потому что онъ былъ смлъ, сумасброденъ и молодъ. Отецъ его оскорблялся весьма естественно, оскорблялся расточительностью и шалостями мальчика. Они опять сойдутся какъ слдуетъ отцу и сыну. Эти маленькія несогласія сгладятся впослдствіи. Мальчикъ вёлъ сумасбродную жизнь, онъ принуждёнъ былъ выйти изъ университета. Онъ внушалъ своему отцу часы безпокойства и безсонныя ночи. Но постойте, отецъ, a вы-то что? Показали ли вы сыну примръ доврія, любви и уваженія? пріучали ли вы его къ добродтели, учили ли правд дитя на вашихъ колнахъ?

Что сдлало Филиппа сумасброднымъ, расточительнымъ и непокорнымъ? Вылечившись отъ той болзни, въ которой мы видли его, онъ изъ школы отправился своею дорогою въ университетъ и тамъ началъ вести жизнь, какую ведутъ сумасбродные молодые люди. Посл болзни его обращеніе къ отцу измнилось, а старшій Фирминъ, какъ-будто боялся разспрашивать сына объ этой перемн. Онъ жилъ какъ въ своёмъ собственномъ дом, приходилъ и отлучался когда хотлъ, распоряжался слугами, которые его баловали, тратилъ доходъ, который былъ укрплёнъ за его матерью и ея дтьми, и щедро раздавалъ его бднымъ знакомымъ. На увщанія старыхъ друзей онъ отвчалъ, что онъ иметъ право распоряжаться своею собственностью, что тотъ, кто бденъ можетъ трудиться, а у него есть чмъ жить, не имя нужды корпть надъ классиками и математикой. Онъ былъ замшанъ въ разныхъ шалостяхъ; профессора его не видали, но онъ былъ слишкомъ хорошо знакомъ съ университетской полиціей. Еслибы я записалъ исторію о пребыванія въ университет мистера Филиппа Фирмина, это была бы исторія Лниваго Подмастерья [14] которому пасторъ и учителя справедливо предсказывали дурное. Его видли въ Лондон, когда отецъ и профессора предполагали его больнымъ въ его университетской квартир. Онъ познакомился съ весёлыми товарищами, короткость съ которыми огорчала его отца. Онъ прямо сказалъ изумлённому дяд Туисдену на Лондонской улиц, что онъ наврно ошибается — онъ французъ, онъ не говорить по-англійски. Онъ дерзко глядлъ въ лицо ректору своей коллегіи, онъ ускакалъ въ университетъ съ быстротою Тёрлиня [15] , чтобы находиться на своей квартир, когда будетъ производиться слдствіе. Я боюсь, что нтъ никакого сомннія, что Филь забилъ гвоздями дверь профессора, чтобы тотъ не могъ выйти изъ своей квартиры на другой день. Мистеръ Оксь засталъ его на мст преступленія. Шалунъ долженъ былъ оставить университетъ. Желалъ бы я сказать, что онъ раскаялся, но онъ безпечно явился передъ отцомъ, сказалъ, что въ университет онъ не длаетъ ничего хорошаго, что ему гораздо лучше оставить университетъ и отправился за границу, во Францію и въ Италію, куда не наше дла слдовать за нимъ. Что-то отравило благородную кровь. Когда-то добрый и честный юноша сдлался сумасброденъ и безпеченъ. Денегъ у него было вдоволь; онъ имлъ своихъ лошадей, свой экипажъ и даровую квартиру въ дом отца. Но отецъ и сынъ рдко встрчались и почти никогда не обдали вмст.