— Отдайте этому человку и постарайтесь за это взять вексель отъ него. Не говорите, что это мои деньги, скажите, что это ваши и больше неоткуда взять; улестите его, наговорите ему разной лжи. Сердце ваше отъ этого не разорвётся. Какой безсмертный мошенникъ этотъ Фирминъ! Хотя изъ двухъ случаевъ, которые я пробовалъ въ больниц…

Тутъ докторъ вступилъ въ медицинскій разговоръ съ своей любимой сидлкой, который я не возьму на себя передавать не врачамъ.

Сестрица призвала благословеніе Господа на доктора Гуденофа и отёрла свои влажные глаза носовымъ платкомъ, спрятала билеты и золото трепещущей рукою и пошла лёгкими шагами и съ счастливымъ сердцемъ. На тоттенгэмской дорог она пришла въ раздумье, идти ли ей домой или отнести эти деньги къ мистриссъ Филиппъ? Нтъ; ихъ разговоръ былъ сегодня не очень пріятенъ, они размнялись довольно запальчивыми словами, и наша Сестрица должна была признаться себ, что она была нсколько груба въ своёмъ послдвемъ разговор съ Шарлоттой. А Сестрица была горда, ей не хотлось признаться, что она была непочтительна въ своёмъ поведеніи къ этой молодой женщин. Она была слишкомъ самолюбива для этого. Разв мы говорили, что наша пріятельница была изъята отъ предразсудковъ и суётностей этого нечестиваго міра? Выручить Филиппа, выкупить гибельный вексель, пойти съ нимъ къ Шарлотт и сказать: "Вотъ, мистриссъ Филиппъ, свобода вашего мужа"- это было для нея рдкимъ торжествомъ! A Филиппъ долженъ дать честное слово, что это будетъ послдніи вексель, по которому онъ заплатитъ за отца. Съ этими счастливыми мыслями въ сердц, мистриссъ Брандонъ пришла въ Торнгофскую улицу и захотла поужинать. Свчи освщали ея сторы, такъ что можно было всякому видть съ улицы, что она дома; и вотъ часовъ въ десять на мостовой раздались тяжолые шаги, которые, я не сомнваюсь, заставили Сестрицу вздрогнуть. Тяжолые шаги остановились передъ ея окномъ, a потомъ послышались на ступеняхъ ея дома. Когда раздался звонокъ, я считаю весьма вроятнымъ, что щоки ея вспыхнули. Она сама отворила дверь.

— Какъ! это вы, мистеръ Гёнтъ? Я никакъ… то-есть, я думала, что вы можетъ быть придёте.

Освщаемый луною, сіявшей позади его, Гёнтъ шатаясь вошолъ.

— Какъ вы комфортэбельно посиживнаете за вашимъ столикомъ, сказалъ Гёнтъ въ шляп надвинутой на глаза.

— Не хотите ли войти и приссть за этотъ столикъ? сказала улыбающаяся хозяйка.

Разумется, Гёнтъ присядетъ. Грязная шляпа снята съ головы и онъ входитъ въ маленькую комнатку бдной Сестрицы, стараясь принять небрежный, свтскій видъ. Грязная рука тотчасъ схватилась за бутылку.

— Какъ! и вы попиваете немножко? говоритъ онъ, любезно подмигивая мистриссъ Брандовъ и бутылк.

Она признаётся, что понемножку пьётъ. На огн кипитъ чайникъ, — не приготовитъ ли самъ мистеръ Гёнтъ стаканчикъ для себ?

Когда она повернулась вынуть изъ буфета стаканъ, она знала, что Гёнтъ воспользовался этимъ случаемъ, чтобы порядкомъ хлбнуть изъ бутылки.

— Пожалуйста не стсняйтесь, говоритъ весело Сестрица: — въ буфет есть еще!

Гёнтъ пьётъ за здоровье хозяйки, она кланяется ему, улыбается и прихлёбываетъ изъ своей рюмки, и такая кажется хорошенькая, румяная и весёлая. Щоки ея похожи на яблоки, фигура стройна и граціозна, и платье всегда сидитъ на ней отлично. При свт свчей не видвы серебристыя линія въ ея свтлыхъ волосахъ и знаковъ, сдланныхъ временемъ въ ея глазахъ. Гёнтъ смотрятъ на неё съ восторгомъ.

— Право вы кажетесь моложе и красиве, чмъ тогда какъ… какъ я видлъ васъ въ первый разъ.

— Ахъ, мистеръ Гёнтъ! кричитъ мистриссъ Брандомъ съ вспыхнувшими щеками, что очень къ ней идётъ: — не напоминайте этого времени, и того… тоги негодяя, который поступилъ со мною такъ жестоко!

— Онъ былъ злодй, Каролина, поступивъ такимъ образомъ съ такою женщиной, какъ вы! У этого человка нтъ правилъ; онъ былъ дурнымъ человкомъ съ самаго начала, научилъ меня играть, ввёлъ меня въ долги, познакомивъ съ своими знатными товарищами. Я былъ тогда простодушнымъ молодымъ человкомъ и думалъ, что водить знакомство съ вельможами, дававшими большіе обды, было отлично. Это онъ сбилъ меня съ пути, увряю васъ. Я могъ бы получить приходъ, жениться на доброй жен, сдлаться бишопомъ, ей-богу! потому что у меня были большія дарованія, Каролина; только я былъ чертовски лнивъ и любилъ карты и кости.

— Брандонъ всегда говорилъ, что вы были однимъ изъ самыхъ талантливыхъ людей въ коллегіи; онъ всегда это говорилъ я помню, очень почтительно замтила хозяйка.

— Говорилъ? Онъ сказалъ обо мн доброе слово. Фирминъ не былъ талантливъ. Благодарю; вы приготовляете тамъ горячо и хорошо, что отказаться нельзя, хотя я пилъ уже довольно.

— А я думаю, что вы, мущины, можете пить всегда. Вы говорили, что мистеръ Фирминъ…

— Да я говорилъ, что Фирминъ былъ щоголь, у него было какое-то величиственное обращеніе.

— Да, было! со вздохомъ сказала Каролина.

И наврно ея мысли вернулись съ давнопрошедшему времени, когда этотъ величественный джентльмэнъ плнилъ её.

— Я старался не отставать отъ него, вотъ что и раззорило меня! Я разумется поссорился съ моимъ старымъ отцомъ изъ-за денегъ, станъ лниться и былъ выключенъ изъ коллегіи. Потомъ посыпались на меня счоты. Даже теперь нкоторые еще не уплачены. Неужели вы думаете, что если бы я не находился въ стснённыхъ обстоятельствахъ то я сдлалъ бы это съ вами, Каролина? Бдная, невинная страдалица! Какъ это было постыдно!

— Да, постыдно! вскричала Каролина. — Этому я противорчить не стану. Оба вы поступили жестоко съ бдной двушкой.

— Злодйски. Но Фирминъ поступилъ хуже меня. Онъ держалъ меня въ рукахъ. Это онъ увлёкъ меня къ дурному. Это онъ втянулъ меня въ долги, и вотъ въ это.

Это значило стаканъ грога.

— Отецъ не захотлъ меня видть на смертномъ одр. Братья и сёстры поссорились со мною; и я всмъ этилъ обязанъ Фирмину — всмъ! Какъ вы думаете, раззоривъ меня, долженъ ли онъ былъ заплатить мн?

И онъ стукнулъ по столу своей грязной рукою. Она оставила грязные знаки на блой скатерти Сестрицы.

— А мн, мистеръ Гёнтъ? Что онъ долженъ былъ мн? спросила Гёнта хозяйка.

— Каролина! закричалъ Гёнтъ: — я заставилъ Фирмина многое заплатить мн обратно, но я хочу еще.

Онъ засунулъ руку въ карманъ и ухватился за что-то.

"Вексель тамъ", подумала Каролина,

Она наврно поблднла, но онъ не примтилъ ея блдности. Всё его вниманіе было устремлено на питьё, тщеславіе и мщеніе.