— Онъ много долженъ мн, и уже заплатилъ много; а зaплатитъ еще больше. Неужели вы думаете, я позволю раззорить себя и оскорбить, и не отмщу? Надо было бы намъ видть его лицо, когда я явился къ нему въ Нью-Йоркъ и сказалъ:

"— Старый товарищъ, я здсь". Онъ поблднлъ какъ полотно. "Я никогда тебя не оставлю. Пойдёмъ-ка въ таверну да выпьемъ". Онъ былъ принуждёнъ пойти. Теперь онъ въ моей власти, говорю вамъ.

Гёнтъ засмялся смхомъ, который вовсе не билъ пріятенъ. Посл нкотораго молчанія, онъ продолжалъ:

— Каролина, вы ненавидите его? или вы любите человка, который бросилъ васъ и поступилъ съ вами какъ злодй? Нкоторыя женщины любятъ, я знаю такихъ женщинъ. Я могъ бы назвать вамъ и другихъ злодевъ, но я не назову. Вы ненавидите Фирмина, этого плшиваго, этого дерзкаго негодяя, который наложилъ руку на меня и ударилъ меня на этой улиц. Вы ненавидите его, я говорю! Я поддлъ ихъ обоихъ! — вотъ здсь у меня въ карман — обоихъ!

— Что же у вамъ тутъ? проговорила Каролина едва дыша.

— Вамъ-то что до этого!

Онъ опустился на стулъ, подмигнулъ и съ торжествомъ тряхнулъ рюмкой.

— Это для меня всё-равно; я ни отъ одного изъ нихъ пользы не видала, говорили, бдная Каролина съ замирающимъ сердцемъ. — Поговоримъ о чомъ-нибудь другомъ, а не объ этихъ двухъ негодныхъ людяхъ. Если вы были весели въ тотъ вечеръ — а я никогда не обращаю вниманія на то, что говоритъ джентльмэнъ, когда онъ выпьетъ рюмку — такому высокому мущин ударить старика… Стыдъ… стыдъ! И ужъ я отдлала его за это!

— Стало быть, вы ненавидите ихъ! кричитъ Гёнтъ, вскочивъ и сжавъ кулакъ, а потомъ опятъ опускаясь на стулъ.

— Имю ли я причины любить ихъ, мистеръ Гёнтъ? Садитесь и выпейте немножко…

— Нтъ, вы не имете причины ихъ любить. Вы ихъ ненавидите.

— Я ихъ ненавижу. Посмотрите… общайте… я поддлъ ихъ обоихъ… Каролина… ударить пастора? Что вы скажете на это?

Опять вскочивъ со стула и прислонившись къ стн (на которой вислъ портретъ Филиппа, работы Ридли), Гёнтъ вынулъ свой грязный бумажникъ, высыпалъ изъ него бумаги на полъ и на столъ, схватилъ одну грязною рукою, захохоталъ и закричалъ:

— Я васъ поймалъ! Вотъ оно. Что вы скажете на это? Лондонь, іюля 4. Черезъ пять мсяцевъ общаю заплатить. Нтъ, не заплатишь.

— Мистеръ Гёнтъ, дайте мн взглянуть, сказала хозяйка. — Это что? вексель?

— Молодой поручился заплатить за старика, отвтилъ Гёнтъ съ шипящимъ смхомъ.

— На сколько?

— На триста-восемдесятъ-шесть.

— Что вы за это возьмёте? Я у васъ куплю.

— А сколько вы дадите?

И Гёнтъ смётся, подмигиваетъ, пьётъ, слёзы выступаютъ на его пьяныхъ глазахъ, онъ отираетъ ихъ одной рукой, и говоритъ опят':

— Сколько вы дадите?

Когда бдная Кэролина подошла въ своему шкапу и вынула оттуда банковые билеты и золото, полученные ею мы знаемъ отъ кого, и изъ ящика кучку своихъ собственныхъ скопленныхъ денегъ и трепещущими руками выложила всё это на блюдо, я никогда не слыхалъ въ точности сколько выложила она. Но должно быть, она выложила всё что у ней было, потому что она ощупала свои карманы и опорожнила ихъ, потомъ опять воротилась къ шкапу, вынула оттуда ложки, вилки, брошку и часы; она выложила все это на блюдо и сказала:

— Мистеръ Гёнтъ, я всё это отдамъ вамъ за этотъ вексель, и посмотрла на портретъ Филиппа, висвшій на стн,- Возьмите, продолжала она: — и отдайте мн то.

— Какъ! у васъ есть столько! вскричалъ Гёнтъ. — Да вы богачка, ей-боту! Сколько тутъ у васъ, сочтите!

Она сказала ему, на сколько тутъ золота, банковыхъ балетовъ, серебра и вещей.

Въ голов этого негодяя пробжала мысль.

— Если вы столько предлагаете, сказалъ онъ: — значитъ вексель стоитъ больше; врно этотъ человкъ разбогатлъ.

— Выпейте еще немножко и поговоримъ, сказала бдная Сестрица, и красиво разложила свои сокровища на блюд и улыбаясь Гёнту, хохотавшему на ея стул.

— Каролина, сказалъ онъ посл нкотораго молчанія: — ВЫ еще любите этого плшиваго мошенника! Вотъ оно что! Это такъ похоже на женщинъ! Гд вы достали столько денегъ? Послушайте, со всмъ этимъ, и съ этимъ векселемъ въ карман мы прекрасно проживемъ. А когда эти деньги выйдутъ, я знаю кто намъ дастъ еще, кто не можетъ намъ отказать. Послушайте, Каролина, милая Каролина! Я старикъ, я это знаю; но я человкъ добрый, я классическій учоный и джентльмэнъ.